— Жена просит, чтобы я зашёл в хозяйственный. Срочно нужен пятновыводитель. Катя на скатерть пролила вишнёвый компот, — сказал Аркадьич и опять вздохнул. — Ну, пойду я.
Он отворил дверь гаража и заскрипел снегом. Думаю — до завтра, болезный. Сделал я глоток и спрятал уже пустую бутылку в нишу. Потом выброшу, сейчас тащить с этими сумками вообще трындец неудобно. Запер гараж и направился к дому. Весело было идти под фонарями, предвкушая расправу над селедкой под шубой, холодцом и мандаринами. А потом горячее — жирный гусь. Тёща из деревни каждый год присылает. Здоровый! Я как представил, какой он будет румяный и сочный и как золотистый сок будет растекаться по тарелке, — заторопился пуще прежнего.
Уже во дворе, запыхавшись, притормозил. На детской площадке заметил снеговика. С морковкой вместо носа. Погрозил ему кулаком — я не Аркадьич, меня не запугаешь. Так мне весело от этой мысли стало, что подошёл к снеговику поближе. Мордатый он, с ведром на голове. Вместо глаз — жёлуди, а по бокам торчали тонкие ветки. Типа волосы.
— Ты в натуре образина, усёк?
И я пнул его ногой. Снеговик качнулся, замер на мгновение и всё-таки упал. Я даже растерялся. Но потом ухмыльнулся — я круче Аркадьича. Нефиг было ему третьем классе хвастаться польским пеналом. Вырос тряпкой. А у меня была жестяная коробочка для карандашей. Настоящая, брутальная и пацанская. Стоило так подумать, как из-за спины раздался визг:
— Аааа! Деда!
Я обернулся. Девчушка лет семи шмыгала красным носом и тыкала варежкой в снеговика. Вернее, в его останки.
— Иди отсюда, девочка. — Я пнул снежные обломки. — Не порть деду своему Новый год.
— Снежа, не плачь! — пробасил кто-то справа.
Но мордашка девочки исказилась и стала похожа на старушечье лицо:
— Дядя убил Джонни! — заревела она.
— Всё исправим, — рявкнул бас. — Ну, ты, дядя, и попал.
Ко мне приближался амбал, блестя лысиной в свете фонаря. До жути пробрало то, что в руке он держал красную пластмассовую лопатку. Кого-то он мне напоминал, но я до сих пор не в силах дотумкать кого. То ли чуднАя красная дублёнка его была знакомой…
— Сейчас мы будем лепить из дяди курву.
Я выронил сумки и хотел дать дёру.
— Стой, курва, приморю!
Тяжелая рука схватила меня за ворот и оттащила в сугроб. Глубокий оказался, зараза. Погрузился я чуть ли не по самую шею. Размашистым движением амбал зачерпнул в ведро снега и надел мне на голову. Я крякнул, но не посмел возмущаться. Холодным крошевом засыпало глаза. Из обломков снеговика амбал быстро и ловко сформировал два небольших шара и пришлёпнул к моей груди. От ударов я закашлялся.
— Ну что, Снежа, нравится?
Девочка хрюкнула и захлопала в ладоши:
— Ага! — сказала она, но тут же капризно скривила лицо и спросила: — А морковка?
— Будет и морковка.
Амбал, натужно дыша, всандалил морковь мне в рот. Теперь у меня передний зуб качается. Но это я ещё легко отделался.
— Ты мою внучку расстроил. Ответишь по полной. Мы этого снеговика утром слепили. Что ж ты, фраер, его уронил? Беспредельничаешь. Значит так, — амбал плюнул под ноги, — за это чтоб до Нового года тут срок мотал, сечёшь? Из окна проверю.
Он погрозил красной лопаткой и подхватил девочку на руки. Скрипя снегом под высокими валенками, амбал направился к дому напротив. Я следил за каждым его шагом. Хлопнула железная дверь — я побежал к пакетам, сгрёб выкатившиеся мандарины, и полетел к своему подъезду. Быстро. Несмотря на замерзший зад.
Прибежал домой, сунул жене пакеты — пусть сама разбирается, а я метнулся к окну и задёрнул шторы. На всякий случай. Потом пятое-десятое, сели за стол, я и забылся, значит.
Как куранты пробили, во дворе стали бабахать хлопушки. Я к окну подошёл любоваться, понимаешь. Шторку отодвинул. Взглядом я как-то по детской площадке скользнул. Ба! А под фонарным столбом было два снеговика. Оба глядели точно в моё окно. Злобно так, осуждающе. И сосед мой Егорыч по подъезду своего пуделя выгуливал на поводке. Шапку дурацкую псу на голову приладил, красную, с помпоном. Типа как у Санта-Клауса.
Бродят Егорыч с псом по детской площадке и замерли перед снеговиками. Пудель заднюю лапу-то и задрал на одного. А Егорыч в смартфон глядел. Небось, всем поздравления с Новым годом строчил.
Тут петарды стали взрываться в соседнем дворе. Искрило — капец! Я на них смотреть стал. Когда снова глянул на площадку, то вместо двух снеговиков стояло три. Новорожденный держал поводок. Пёс же, поджимая хвост и уши, отчаянно лаял, потом дёрнулся — поводок выпал из снежной руки. Пудель, визжа, устремился в ночь. А я задёрнул шторы.