Фантастический альманах «Завтра»
Выпуск четвертый
Скажите, что произойдет в
будущем,
и мы будем знать, что вы
боги…
К читателям альманаха
Уважаемый читатель!
ЗАВТРА считает для себя главными три проблемы:
отражение в литературе страхов и отчаяния человечества в наше страшное и отчаянное время;
попытки воссоздать в литературных образах те общественно-политические идеалы, к которым всем нам надлежит устремляться;
простое незамысловатое удовольствие от чтения — непременное условие при разрешении первой и второй проблем.
Будущего еще нет, оно лишь гадательно. О нем с уверенностью можно сказать только одно: оно неизбежно. Если ночью высыпали звезды, то утро скорее всего будет ясным. В ночном «сегодня» звезд не видно. В этом смысле альманах ЗАВТРА — попытка взглянуть вверх и оценить погоду.
Не надо искать в этой книге только будущее человечества и литературы; здесь собраны все времена в их литературных производных. И настоящее (публицистика), и прошедшее (воспоминания), и будущее в прошедшем (антиутопии), и перфект (коммунистические утопии), и даже забытый плюсквамперфект докоммунистических утопий.
Но все времена, события, явления и факты интересуют альманах ЗАВТРА с точки зрения их значимости для завтрашнего дня.
В предыдущем, третьем выпуске альманаха были напечатаны:
Роман-буфф Василия Лобова «Дом, который сумасшедший»;
«Рассказ о добром товарище Сталине» Вячеслава Рыбакова;
ретрофантастический рассказ Кира Булычева «Единая воля советского народа…»
«Крокодил, или Три дня из жизни Красного Прищеповска» Михаила Козырева;
инструкции для агентов Чрезвычайных Комиссий и другие произведения и документы.
Теперь перед вами четвертый выпуск ЗАВТРА.
Людвиг ван Бетховен. Ludwig van Beethoven.
Первый эскиз «Оды к радости» Rough draft of «Ode to Joy»
Владислав Петров
Покинутые и шакал
Владислав ПЕТРОВ (1956), по образованию филолог, долгое время жил в Тбилиси… Сеял разумное, доброе, вечное в школе, затем — в железнодорожной прессе. В связи с перестройкой уехал из Грузии, сейчас работает в издательстве «Текст».
Стреляли, но не очень. На всякий случай я выключил свет.
Все может быть. Наш замзав Аинька поведал вчера коллективу жуткую историю. Кто-то накапал, будто он устроил в лоджии крольчатник. Вечером к нему явилась инспекторша из санэпидемстанции, и завтра эту инспекторшу хоронят. Как в том анекдоте. Метрополиец звонит начальнику своей жены сообщает, что она сегодня на работу не придет. «А завтра?» — спрашивает начальник. «И завтра». — «А послезавтра?» — «И послезавтра». — «А после послезавтра?» — «Как, слушай, после послезавтра придет?! После послезавтра хороним!» Тут инородцы, — даже те, кто слышал этот анекдот тысячу раз, взрываются хохотом. И мы смеялись, когда Аинька а кстати его вспомнил: уж больно точно схвачен метрополийский характер. Как реагируют метрополийцы, не знаю. Думаю, что никак не реагируют, потому что вряд ли кто при них такое станет рассказывать.
Вообще-то метрополийцы почем зря инородцев не трогают, но дразнить их не стоит. А лучше — без надобности вовсе не попадаться им на глаза, особенно сейчас, когда творятся непонятные вещи с ценами и все ищут виноватых. Повышают цены — народ начинает бунтовать, и Руководство, боясь за себя, тут же дает задний ход. Понижают — сразу пустеют прилавки. Смешно, хоть плачь.
Когда метрополийская толпа собирается у Дома Руководства, мы тоже не прочь покричать: «Даешь колбасы!» — и кричали бы, но останавливает одно обстоятельство. Иногда Руководство откупается вермишелью или там скумбрией в томате из стратегических запасов, но чаще откупаться нечем — закрома пусты. Тогда как бы само собой возникает мнение, что все съели инородцы, то есть мы. И нам становится не до вермишели со скумбрией. Наш экономист Г. А-й, с его типично инородческой внешностью, однажды три часа просидел, запершись в кабинке женского туалета на проспекте Согласия, пока метрополийцы не успокоились. Они — народ отходчивый, надо отдать им должное.
Так вот, по рассказу Аиньки, инспекторшу завтра хоронят потому, что он сидит со светом в любую стрельбу и не задергивает шторы. Пуля угодила ей в переносицу. Кровь хлынула на персидский ковер, доставшийся Аиньке от бабушки, работавшей когда-то посудомойкой в иранском консульстве. Благодаря бабушке Аинька почему-то считает возможным намекать на свое родство с Грибоедовым. Но позавчера ему было не до Грибоедова. Аинька пробовал замыть пятна, они как будто исчезли, но потом, когда ковер высох, обманным путем проявились и расплылись. Теперь придется нести ковер в химчистку, но, во-первых, там его могут окончательно испортить, а во-вторых, до ближайшей химчистки надо преодолеть баррикаду и два шлагбаума у постов муниципальной милиции. К тому же химчистка на правой стороне Суверенитетской, а правая сторона Суверенитетской — это даже кошки усвоили — при обстреле наиболее опасна…