— Ты свою порцию уже выпил. — Л. Э. потянул канистру к себе.
Случилось нечто похожее на борьбу в партере. А. И. лег на канистру животом и стал лягать воздух.
— А вот и не отдам, вот и не отдам! — кричал он, громко смеясь.
Орлосел, оказавшийся в непосредственной близости от его устрашающих каблуков, передвинулся на другую сторону ковра.
— Не вышло подвига, — признал тщету своих усилий. Г. А-й. — Гудки какие-то далекие все время.
— По-моему, с телефоном что-то, — сказала Еленя. — Я звонила домой, и там будто трубку никто не берет. А у меня не может никто не брать. У отца давление за двести, он наглотался лекарств и лежит. И мать дома, куда ей вечером выходить…
— Он у меня часто барахлит. Ничего удивительного нет, если совсем испортился, — счел нужным я поддержать Еленю.
И тут — в издевку! — телефон зазвонил. Я снял трубку, и, видимо, у меня здорово вытянулась физиономия, потому что все повскакивали с мест и наперебой стали спрашивать:
— Ну что, что там?
А я сквозь потусторонние завывания пытался разобрать, что говорит жена У. Ю. У нее, кричала она, сидят трое, которые утверждают, что У. Ю. задержан за участие в теракте у Дома Руководства, а она говорит им, что это чушь, потому что У. Ю. находится у меня на традиционной нашей встрече, и она просит позвать к телефону У. Ю., чтобы он сам все сказал.
— Его нет, — выдавил я из себя.
— Как нет?! — крикнула она. — Как нет, как нет?! — закричала она, будто удаляясь от микрофона.
— Он пошел за хлебом, он еще подойдет! — заорал я. — Алло, алло!
Кто-то — я сразу подумал: кто-то чужой! — послушал меня немного, и трубку положили на рычаг.
Я пересказал разговор. Последовала немая сцена, а я вдруг подумал, что до сего момента мы даже не предполагали неблагоприятного для У. Ю. развития событий.
Первым опомнился Орлосел.
— Такой тихий всегда был, незаметный. С вид не скажешь, что он… Как только мы не разглядели в нем…
И Орлосел говорит, говорит, говорит! Неужели он хоть немного верит себе? Или говорит как раз для того, чтобы убедить себя?
А мы молчим. С кем спорить? С Орлослом? С КМБ? У. Ю. наверняка задержали рядом с площадью, кому теперь что докажешь?
Орлосел замолк, но знамя, выпущенное им и: рук, подхватил Аинька:
— Мы, П. Б., как и вы, ничего не знали, кто бы мог подумать! А с тобой он как поступил! — Аиньк тронул за плечо Л. Э. — Будто в последнюю секунду про хлеб вспомнил. Кстати, о хлебе. Вернулся муж из командировки в неурочное время, жена еле успела любовника в шкаф спрятать. Шкаф добротный старой работы, изнутри не отопрешь. Да и если отопрешь, все равно не выйдешь, потому что муж дома сидит. Через трое суток донеслись из шкафа всхлипы, муж открывает дверь и видит исхудавшего совершенно голого мужика. «Ну что, в морду тебе дать?» — спрашивает муж. «Не-е, лучше хлебушка!» — отвечает любовник.
Никто не остановил Аиньку, пока он нес эту ахинею. Наверное, потому что никто еще ничего не понимал.
— Не время анекдоты рассказывать, — хриплым шепотом сказал Орлосел. — Ваш товарищ совершил преступление, а вы шута корчите.
— Да, да, конечно… — пробормотал Аинька, хлопая белыми от страха глазами.
И это принципиальный Аинька, который не задергивает шторы в любую стрельбу? Хотя о шторах мы знаем только от него самого. А сейчас Аинька не соображает, что говорит. Он свихнулся, по-моему.
— Ребята, он издевается над нами! — сказал Шу-цу. — Он натурально издевается над нами! Он — стукач!
— Я — стукач?! — изумился Аинька.
— Ты, ты! — с улыбкой, не предвещающей ничего хорошего, выпалил Шу-цу. — Ты, дорогой мой! Везде, где вместе собирается много инородцев, есть метрополийский стукач. И то, что это ты, доказывает твое поведение, шуточки твои!..
Аинька проворно задвинулся за Орлосла.
— Клянусь, это не так! — закричал он неожиданным фальцетом.
Шу-цу подошел к Орлослу, и Орлосел безропотно отступил в сторону.
— Не так?! — крикнул Шу-цу и хлестко ударил Аиньку; тот закрылся руками и присел на корточки. — Не так, не так, не так?!
Шу-цу успел несколько раз ударить сверху, прежде чем мы его оттащили.
Аинька поднялся, опершись лопатками о стену и как-то неестественно далеко вперед выставив ноги.
— Не виноват я, честное слово, хотите на колени стану? — сказал он. — Мне предлагали, но я не согласился, честное слово, не согласился!
Жалкое это было зрелище.
— Гнида! — отрезал Шу-цу.
Аинька опустился на стул и заплакал — раскачиваясь и мотая головой.
И — зазвонил телефон. Это опять была жена У. Ю., но заговорила она совсем не так, как в первый раз, а — растягивая слова, без ударений, механическим каким-то голосом. Слышно было на удивление хорошо, но смысл услышанного дошел до меня не сразу.