Томми, не смутившись ни скорбным зрелищем, ни смрадом, от которого могло вывернуть наизнанку кого угодно, первым кинулся в пролом и вынес на руках бесчувственную девушку.
– Жива! – крикнул он и, прыгая через две ступеньки, побежал наверх. Следом заторопился доктор Листер.
– Если я правильно понимаю, – громко произнес Сэмюэль Трауб, мы нашли в этом карцере мисс Джоану Бекер. Она сильно изменилась, но узнать можно. То есть перед нами тщательно спланированное и с невероятной жестокостью осуществленное покушение на убийство. Особо прошу обратить внимание на розы, свежие и увядшие, на грязную накидку, что лежит на полу, и на небольшую склянку в углу. Это важные улики, прошу всех запомнить эти подробности. Теперь я предлагаю всем подняться в гостиную для дачи свидетельских показаний. Предупреждаю, что попытка скрыться или уничтожить улики будет рассматриваться как признание своей вины. Если кто-то считает, что я, как гражданин Северо-Американских Соединенных Штатов, не имею права вести дознание, тот может давать показания непосредственно коронеру ее величества.
Возражать никто не стал, все послушно поплелись наверх.
Допросную Сэмюэль Трауб обустроил в курительной комнате. Обитатели Баскет-Холла собрались в большой гостиной. Друг с другом никто не разговаривал, понимали, что всякое сказанное вслух слово может обернуться статьей обвинения.
Первым в курительную был вызван Джон Хок, чью физиономию украшал настоящий фингал, ничуть не напоминающий некробиотический инфильтрат.
– Сэр, – начал он с ходу, не дожидаясь вопросов, – но ведь я не знал, что там, честное слово, не знал.
– И именно поэтому полезли в драку.
– Да какая драка? Мелкое недоразумение между двумя джентльменами.
– Предположим… А поездка к архивариусу за зеленой папкой?
– А что такого? Ездил, привез, папку отдал…
– Кому?
– Миссис Баскет, кому же еще?
– И не посмотрели, что внутри?
– Нет, конечно, зачем? И вообще, папка была опечатана.
– Поглядеть со стороны, – медленно произнес Трауб, – получается, что вы честный малый. Не велела хозяйка в бумаги заглядывать – не заглянул, просила девушка ее письма сжечь – сжег. Вот только как объяснить последнюю записку, где вы просите Джоану Бекер прийти вечером не в ротонду, где вы обычно встречались, а в винный подвал, где подземный ход только начинается? Пригласил девушку, а сам не пришел. Или пришел?
– Нет, конечно… То есть какое письмо? Откуда вы взяли? Не было никакого письма!
– А вот это. И приписочка: «Прошу, сожги это послание».
– Откуда это у вас? Я ее сам сжег. Джоана пробегала по делам и сказала, что придет. А записку сунула мне обратно, сказав: «Сожги сам, тебе проще». Я сжег! Так откуда она у вас?
– Дело в том, что рукописи не горят. Правда, хорошо сказано? Жаль, что таланта у меня хватает лишь на фельетон в воскресном номере газеты. Но ничего, хорошие фразы тоже не исчезают бесследно, и когда-нибудь настоящий писатель скажет эти слова там, где они должны прозвучать. В любом случае, вот эта записка, и я не представляю, как вы будете объяснять присяжным, зачем ее писали. Боюсь, что, если доктор Листер не сможет помочь Джоане Бекер, вас ожидает виселица.
– Я не виноват! Это она заставила меня написать эту записку!
– Кто – она? – спросил Трауб, хотя уже знал ответ.
– Дама Роз.
– Присяжные не поверят, – Трауб усмехнулся.
– Но ведь вы мне верите?
– Я всего лишь частный детектив, а все улики против вас. Но если Джоана Бекер останется жива, я постараюсь вам помочь. Я просто не дам хода бумагам, которые вы так удачно не сумели сжечь. Вы останетесь кучером в Баскет-Холле, будете возить со станции туристов, а их здесь скоро появится много. Вы будете сохранять вид мрачный и загадочный, чтобы каждый видел, что с вами связана страшная фамильная тайна. И еще… При Дарлингтонском паровозостроительном заводе имеются курсы машинистов конно-паровой тяги. Вы немедленно запишетесь туда и будете учиться прилежно, потому что то, как вы обращаетесь с лошадью, это преступление, которое нельзя прощать. Вам ясно?
– Слушаюсь, сэр!
– Тогда ступайте, а сюда позовите Джона Стила.
Садовник, так недавно взятый с поличным, вошел в курительную гостиную с видом изначально виновным.
– Вот и палач, безжалостный мучитель несчастной девушки! – приветствовал его Сэмюэль Трауб.
Вновь состоялся разговор, очень похожий на предыдущий. Джон клялся и божился, доказывая свою невиновность, апеллировал к призрачной Даме Роз, а Трауб предлагал рассказать все эти сказки здравомыслящим английским присяжным. Наконец, когда среди розовых кустов отчетливо замаячил призрак виселицы, детектив смилостивился над садовником.