Поезд двинулся дальше, забрав девочку с собой.
Саня стоял – усталый, измученный страхом, с разбитыми коленками – и бессильно смотрел вслед уходящему по рельсам чудищу.
Состав проехал всего с сотню метров и затормозил. Двери вновь разъехались, и на острую щебенку полетела Лиза.
Почему тварь ее выплюнула?
«Наверное, Лиза хорошо учится и всегда слушается родителей», – с досадой за съеденного Левчика подумал Саня.
Он бросился на помощь, а электричка покатилась дальше и быстро скрылась за ближайшим поворотом.
Пока он бежал, Лиза успела встать, отряхнуться и проверить, не пострадал ли ее любимый «Том Сойер». Колени и локти у нее тоже были разбиты в кровь.
Санька подбежал к ней, и они крепко-крепко обнялись – так, как обнимаются на фронте воины-победители на исходе решающей битвы. Ни в жизнь Саня не подумал бы, что станет обниматься с девчонкой! Позорище-то какое! Хорошо, никто из пацанов не видит.
Вдали, за косогором, виднелся их микрорайон.
***
Они прошли сквозь рощу и оказались в своем квартале. А вот и родной двор.
Саня, неловко переминаясь с ноги на ногу, произнес:
– Ну, пора по домам. Надо как-то родителям объяснить, что с Левчиком произошло. А они там уж пускай думают, че дальше делать.
– Ой, а можно я к тебе пойду? – спросила Лизка, сияя на него чистыми-пречистыми голубыми глазами. – У меня сейчас дома никого, а ключи я забыла.
Просьба удивила Саньку. Несмотря на пережитое вместе, не такие уж они большие друзья, чтоб он ее к себе домой тащил. Сопрет еще что-нибудь ценное – потом ищи-свищи.
Впрочем, сходу он не нашел убедительных отговорок, поэтому процедил сквозь зубы:
– Ну ладно, пошли.
Пока они подходили к подъезду, он косился на лучезарно улыбающуюся Лизку, и ему все больше становилось не по себе. Эта дурацкая улыбка, как у умственно отсталой, отсутствующий взгляд. Книга под мышкой…
Книга.
Книга…
«Том Сойер» так опрятно смотрелся, будто и не побывал под проливным дождем.
Так ведь Лизка ж его выронила еще у гаражей!
В этот самый миг смуглый мальчуган в соломенной шляпе острозубо ухмыльнулся с обложки.
Санька побежал.
Ничего-ничего. Сейчас прибежит домой и скажет маме, чтоб вызвала милицию. Что Левку убили, Лизку… и Лизку тоже.
Поверит ли мама?..
К счастью, жил Санька невысоко – на третьем этаже. Он не стал вызывать лифт – пулей взлетел к своей двери, на ходу достал из-под футболки висящий на веревке ключ.
Судя по тишине в подъезде, его не преследовали.
– Фух! – выдохнул он, как только запер за собой дверь.
Мой дом – моя крепость. Тут уж никто не достанет.
Щас мы с тобой, тварина, разберемся.
Санька побежал на кухню, выглянул в окно. Подменыш, чьи конечности превратились в заскорузлые зеленые лапы с когтями, неспешно шагал к Лизкиному подъезду, пиная перед собой «Тома Сойера» – мятого, растрепанного, в грязи.
– Ма-а-а-а-а-ам! – позвал Санька.
– Чего вопишь? – Мама неслышно подошла сзади. – Где пропадал? Я уж забеспокоилась. Такой дождь был, а тебя все нет и нет.
– Мам…
Она подошла, поцеловала сына в щеку.
Санька едва уловил – но все же уловил – гаденький душок, смесь кислятины с гнильцой.
– Проголодался? – Мамин голос вмиг огрубел, глаза сбились в однородную серо-голубую массу с гнойной пленкой. – Щас наловлю тебе пожрать!
«Мама» лихо подпрыгнула, приклеилась четырьмя вывернутыми лапищами к потолку. Длинный-предлинный язык принялся с упругими хлопками выстреливать изо рта – ловить квелых от духоты мух, что лениво кружили у люстры.
***
Саня стоял один в пустом дворе. Все вокруг – все, что раньше казалось вечным, нерушимым, – размякало, разжижалось, плавилось, теряло первоначальные формы и цвета.
Грозная туча, нависшая черным брюхом над многоэтажками, чудовищно изогнулась, показала острозубую улыбку.
Две высотки сомкнулись воедино. Проходы между ними заросли воняющей болотом зеленой плотью с черными пятнами. Да и сами дома стремительно превращались в громадное кольцо жабьего мяса, обтянутого осклизлой шкурой…
***
А на другом конце космической червоточины, в Москве, родители ждали детей к ужину.
Ночной Всадник
Кирилл Свидельский
Не знаю, была ли та удача моим случайным проклятием или сам дьявол в тот день поймал в свои силки мою душу.
Должны ли были в тот момент послышаться раскаты грома и сверкнуть молнии? Или адский жар должен был обдать мое лицо, когда мы пожали руки? Нет, в тот момент я и помыслить не мог, что жизнь моя изменится теперь безвозвратно.