— Это пройдет.
— Гарри, — Гермиона сжала в кулачках мантию на плечах друга, — когда все так запуталось?
— Не знаю, Герм, не знаю. Ты помнишь, мы ведь все время думали только о войне, о том, как победить зло. А оказалось, что мир еще сложнее, чем война. Там все было ясно: вот враги, а вот друзья. Теперь, я так понял, кое-что поменялось?
Гермиона наконец посмотрела Гарри в лицо.
— Скажи, а ты и правда не ненавидишь Др… Малфоя?
Гарри усмехнулся.
— Не могу сказать, что никогда его не ненавидел. Но у меня ведь есть глаза, я вижу, что прежний Малфой и Малфой нынешний — это как два разных человека. И потом, я твердо уверен, что ты уж точно не стала бы общаться с подлецом и мерзавцем.
Гермиона шмыгнула носом и неуверенно улыбнулась. Вера в нее лучшего друга заметно умаляла горечь, отравляющую сердце.
— Я все еще пытаюсь разобраться, — призналась девушка, — какой же он стал. Вдруг это маска?
— Все может быть. Но может же быть и так, что маска как раз упала?
— О! — донеслось от входа восхищенное восклицание. И раздался щелчок колдоаппарата.
— Ага, — с придыханием поддержали предыдущую реплику.
Гермиона обернулась, чтобы увидеть братьев Криви. Глаза у Колина и Дэнниса сверкали, лица аж светились.
— Ну все, — обреченно сказала девушка. — Теперь около месяца в этих дракловых магфиках женить будут нас с тобой. Ты бы взялся за модерацию, а?
— Да пожалуй надо, — согласился Гарри. — А то вон какие страсти! Кстати, мне тоже не нравится, что имя Снейпа склоняют вкривь и вкось.
Из комнаты Драко раздался звон стекла, и Гермиона с тревогой посмотрела на его дверь. Гарри понимающе улыбнулся и только головой кивнул в ту сторону. Гермиона вытерла слезы тыльной стороной ладони и направилась к комнате Малфоя.
— Ого! — удивленно высказался кто-то из братьев Криви.
— Так, — строго обратился к ним Гарри, — а ну-ка идите сюда!
Что происходило дальше, Гермиона уже не расслышала, потому что открыла дверь и вошла к Драко.
Драко трясло так, будто в него попала молния. Попала и продолжает жечь, и вырваться нет никакой возможности. Придурок Уизел ухмылялся так мерзко, что не врезать по его конопатой морде было попросту невозможно! В тот момент у Драко перед глазами была кровавая пелена — и ни одной связной мысли в голове. Но после того, как Грейнджер осуществила то, от чего удержали самого Драко, разум немного прояснился — от шока, не иначе, и юноша в один миг представил себе все последствия своего срыва. Ведь мать предупреждала: одна жалоба, одно нарушение правил — и хрупкое равновесие разлетится, и для их семьи, для самого Драко не будет идти речи ни о каком снисхождении.
Почти все благосостояние Малфоев ушло на то, чтобы их не упекли в Азкабан на следующий же день после битвы за Хогвартс. Вот-вот Министерство конфискует Малфой-мэнор со всеми артефактами и драгоценными волшебными предметами, которые поколения предков собирали и хранили веками. И хорошо еще, если все их семейство просто окажется на улице с голыми задницами, а не отправится на полный пансион в тот самый Азкабан, где отец уже побывал и откуда вернулся с незабываемыми впечатлениями.
Им запретили видеться, мотивируя это тем, что показания Драко и его родителей должны быть непредвзятыми и надо предотвратить сговор. Его отпустили в школу при условии, что кто-то все время будет за ним присматривать. До вынесения вердикта было еще далеко, и Драко все эти месяцы чувствовал, как над ним висит угроза не только смерти, но участи худшей, чем смерть. И все же он не удержался. А кто бы удержался, кто?!
Дверь открылась с тихим скрипом, и в комнату вошла Гермиона. Повернула в замке ключ, наложила на вход заглушку и молча уставилась на него.
— Что ты здесь забыла, Грейнджер? — голос садился, не слушался — вышло совсем не так грубо, как хотелось. — Пришла поиздеваться?
Гермиона одарила его нечитаемым взглядом, подошла к камину и кинула в огонь проклятый свиток, ставший причиной стычки с Уизли. Драко выдохнул и отвернулся. Уперся руками в стол, свесил голову. Смотреть ей в глаза было невыносимо.
— Сядь, — требовательно произнесла девушка, кладя ладонь ему на плечо. Драко руку скинул. — Сядь, говорю! Надо убрать ссадину с лица.
— Уйди, а? Не могу я…
— Чтобы ты наделал глупостей? Потасовки с Роном тебе мало?
Нервы Драко не выдержали. Он резко повернулся к Гермионе, впился в нее лихорадочно блестящими глазами.
— Глупостей? Что ты знаешь о глупостях, Грейнджер? Все свои глупости я уже совершил! И продолжил сегодня! Таких глупостей ни ты, ни твои дружки и во сне не видели!
— Сядь, — спокойно повторила Гермиона. Драко не послушался — метнулся из стороны в сторону.
— Ты хоть представляешь?.. Да кто-нибудь из вас хоть отдаленно представляет, что такое ждать, пока кто-то решит, жить тебе или подохнуть?
— Представляю, — глухо проговорила Гермиона. Драко метнул на нее полубезумный взгляд, вспомнил свою тетушку, и лицо его исказила гримаса горькой вины и отчаяния.
— Что ты представляешь?! — срывающимся голосом выкрикнул он. — Ты видела эту мерзость вблизи? А я видел! Гниль, мразь! Ходячая мумия с вывернутыми набекрень мозгами! И эта образина распоряжается твоей жизнью. И жизнью твоих родных! И ты ничего — ничего! — не можешь сделать! Ни сопротивляться, ни даже просто возразить, потому что любой твой бунт закончится смертью, и хорошо, если твоей собственной! «Мальчик мой, убей Дамблдора, и я не убью твою маму», — Драко скривился, передразнивая Волдеморта. — Убей, драклы побери, самого сильного мага Британии, и твоя мать не будет корчиться в муках в каком-нибудь вонючем подземелье! И ты не будешь на это смотреть, обездвиженный и бессильный!
Драко вцепился пальцами в свои волосы, с силой потянул, словно пытаясь этой болью заглушить ту, что грызла его изнутри. Не помогло, и он потер ладонями лицо, оставляя на побелевших щеках красные следы от ногтей.
— Если бы ты знала, как я его боялся! — сдавленно выдохнул он. Помотал головой и исправился: — Да кого я обманываю? Как я его до сих пор боюсь! Рожа эта мерзкая, голос этот скользкий — так и втекает в уши, в сознание… и не избавиться, не закрыться.
— Он мертв, — напомнила Гермиона осторожно. У Драко была самая настоящая истерика, и девушка понимала, что ему необходимо выговориться, выплеснуть копившееся месяцами, а то и годами напряжение.
— Восемнадцать лет назад тоже решили, что он мертв! А он взял и воскрес, сволочь этакая…
— Драко, — Гермиона подошла к юноше, отняла его руки от лица, слегка встряхнула. — На этот раз он мертв окончательно и бесповоротно. Ты сам видел!
Губы Драко кривились и подрагивали, он смотрел на Гермиону больными глазами и будто искал в ней спасения.
— Я вижу их всех, — прошептал он. — Вижу всех во сне почти каждую ночь. Волдеморта, — это имя далось ему нелегко, — свою сумасшедшую тетку, прихвостней этих проклятых. Вижу — и меня парализует от страха, что все может повториться. Вижу, как медленно и мучительно убивают мать. Вижу, как раздавленный отец наблюдает за этим и ничего не делает. Вижу, — Драко вдруг осип, тяжело сглотнул, — вижу тебя на полу в Малфой-мэнор… — он сам не заметил, как из уголка его глаза выкатилась и поползла по щеке слеза.
Гермиона обхватила лицо юноши ладонями, стерла большим пальцем соленую каплю, заставила его слегка наклониться.
— Все закончилось, — настойчиво проговорила она. — Все закончилось, Драко. Твои родители живы, ты жив, а непоправима только смерть. У тебя все впереди, и ты справишься, слышишь? Справишься построить свою жизнь так, как захочешь.
Драко слышал — и не слышал ее. Он всматривался в Гермиону с такой отчаянной надеждой, как будто от нее зависела и его жизнь, и что-то намного более важное.
— Сядь, — мягче повторила Гермиона, подталкивая юношу к стулу. — Уберу твои боевые ранения, чтобы никто не заметил. А то еще баллы со Слизерина снимут.
Драко безвольно рухнул на стул, безучастно дождался, пока девушка дошепчет заживляющие заговоры. Гермиона закончила, выпрямилась — и провела ладонью по светлым волосам, убрала со лба челку. Волосы у Драко были мягкими, их было приятно пропускать сквозь пальцы. Он закрыл глаза, судорожно перевел дыхание.