— Грейнджер? — Драко не успел ни отклониться, ни вообще как-то пошевелиться, когда девушка обхватила его шею руками и стиснула изо всех сил.
— Драко! — выдохнула она ему в ухо. — Драко!..
Зажатый между ними Косолап недовольно взвыл и вырвался на волю. Гермиона проводила собственного кота рассеянным взглядом, продолжая прижиматься к юноше. Он машинально обнял ее, провел ладонью по лопаткам. По спине Гермионы побежали мурашки.
— Это ты пришла меня утешать? — насмешливо спросил Драко, не выпуская, впрочем, Гермиону из объятий.
— Нет, — ответила она, вплетая пальцы в волосы у него на затылке. — Это я утешаю себя. С тобой не может произойти ничего плохого, слышишь? Ничего плохого!
Драко тихо рассмеялся, уткнулся лбом ей в плечо.
— Ничего плохого, — повторил он, — кроме того, что мне пообещали на самом первом слушании. Отца — в Азкабан, маму — санитаркой в святого Мунго, меня — кнутом на перекрестке перед Гринготтсом… Ты как, Грейн, придешь посмотреть, как с меня шкуру спустят?
У Гермионы перед глазами поплыло, но она удержала себя в руках. Сжала волосы Драко, потянула назад, заставляя посмотреть на себя. Он поднял сухие блестящие глаза, криво усмехнулся.
— Не отдам! — прорычала Гермиона. И для верности еще и тряханула голову Драко. — Не позволю!
— Грейн…
— Ерунда, Драко! Средневековье какое-то, и все это совершенно невозможно, понял?! Бруствер никогда…
— Бруствер это и пообещал.
— Он тебя запугивал!
— Что ж… У него получилось.
— Драко! — горячо зашептала Гермиона, прислонив лоб ко лбу молодого человека. — Все это чушь, и ты сам себя накручиваешь. Если бы кто-то планировал такой исход дела, твои родители не находились бы дома, а тебя не отпустили бы в Хогвартс! Вас просто припугнули, чтобы вы сотрудничали со следствием. Не самый порядочный способ, кстати! Так что все обойдется, слышишь? Все будет хорошо!
— Грейн, что будет хорошо? Хорошо, если меня не лишат магии? Дадут возможность на жизнь зарабатывать? Хорошо, если маму не тронут? Если отца просто вышвырнут на улицу из дома, вместе с родовым имением отобрав и родовое имя?
— По сравнению с тем, чего ты ждешь — да, хорошо!
— Да в любом случае!.. Это позорище на весь магический мир, всеобщее презрение и почти полная изоляция. Ты бы со мной не нянчилась, а? Замараешься по самые уши, никогда не отмоешься.
— Это я-то? Грязн…
Драко резко дернулся, зажал рот Гермионы ладонью, впился в нее виноватым взглядом.
— Молчи, Гермиона! — умоляюще прошептал он. — Когда-нибудь ты меня простишь, у тебя доброе сердце, но сейчас помолчи.
Девушка улыбнулась ему одними глазами и поцеловала остановившую ее ладонь. Драко изумленно моргнул и убрал руку.
— Повтори еще раз, — выдохнула Гермиона.
— Ты простишь меня…
— Нет, Драко! Не это.
Драко Малфой робко улыбнулся сидящей на его коленях девушке и тихо повторил:
— Гермиона.
Она улыбнулась ему светло и ласково, наклонилась и поцеловала.
У Гермионы были мягкие теплые губы, и совершенно не было опыта. Впрочем, Драко не слишком обогнал ее в этом деле, а потому через несколько минут они оба, забывшие, как дышать, оторвались друг от друга и потрясенно уставились один на одного. У Драко в ушах бабахала кровь и, судя по виду Гермионы, она была так же растеряна.
— Это «да»? — сипло проговорил юноша и облизал пересохшие губы.
— Да! — не задумываясь, ответила Гермиона, следя за его языком немного расфокусированным взглядом. — А какой был вопрос?
— Замуж за меня пойдешь? — обиженно напомнил Драко.
Гермиона ослепительно улыбнулась. Драко готов был поклясться, что в ее глазах зажглась радость! Мотнув головой, девушка снова его поцеловала, на этот раз проникая пальцами за ворот его рубашки. Драко прижал ее к себе, обвил руками, чтобы уж точно не вырвалась, и резко опрокинул на кровать. Гермиона засмеялась.
— Дракл тебя побери, Грейнджер! — угрожающе прорычал юноша, нависая над ней. — Я же не железный!
— И слава Мерлину!
— Гер-р-рмиона!
— Драко?
От лукавства в ее взгляде, от игривого тона Драко повело. Он мечтал об этом моменте едва ли не с первого дня знакомства с невыносимой ведьмой, которая сейчас дрожащими руками расстегивала его рубашку. И плевать, что в далекие свои одиннадцать он мечтал о ее внимании, а не о поцелуях, в далекие свои тринадцать — о ее дружбе и подержаться за руки, а в не такие уж далекие пятнадцать — о том, чтобы в ее жизни никогда не было никакого Поттера и никакого Уизли. Так или иначе, все сводилось к одному: Гермиона Грейнджер должна была принадлежать ему!
Но, судя по безумному взгляду и торопливым движениям, у мисс Грейнджер были свои планы на то, кто тут кому принадлежит. И Драко был согласен на все, только бы с ней! Он выдохнул, оскалился и припал к этим желанным смеющимся губам, вплетая, наконец, пальцы в буйные локоны, разметавшиеся по его подушке.
Под дверью в комнату Малфоя переминался Рон. Гарри и Джинни, сидевшие возле камина, неодобрительно посматривали на друга.
— Ну все, Рон! — окликнула сестра. — Хватит! Это некрасиво, в конце концов!
— Сейчас, сейчас, — отмахнулся Рональд, прижимаясь ухом к замочной скважине. — Вот сейчас ее вырвет на хорька, и я тут же смоюсь! Погодите минуточку.
Джинни покачала головой, Гарри почесал затылок и поправил съехавшие на кончик носа очки.
— Долго ждать будешь, — предупредил он друга. — Завтра выходной…
— Ой, ну и проваливайте, раз вам не хочется увидеть это шоу! — раздраженно буркнул Рон.
Гарри вопросительно посмотрел на Джинни, она кивнула, и молодые люди вышли из гостиной. Рон остался ждать.
Он ждал до глубокой ночи, а потом еще немного, и еще чуть-чуть. Под утро он задремал на диване, завернувшись в свою мантию, и проснулся оттого, что с каминной полки спрыгнул Косолап. Мрачно пробуравив взглядом малфоевскую дверь, Рон устроился поудобнее и приготовился ждать до победного конца.
За пять минут до всеобщего подъема тихо скрипнули петли, послышались мягкие шаги и негромкий смех. Смеялись двое. Рон приподнялся на диване, чтобы увидеть, как растрепанная и сияющая Гермиона пятится от комнаты Малфоя в сторону своей, и как с ее плеча сползает явно большая для нее мантия, и как она одной рукой прижимает к животу ворох одежды, а второй держит за воротник расстегнутой рубашки драклова хорька. Тот, босиком и в сползающих штанах, шел за ней, как привязанный, не выпускал из загребущих пальцев ее лицо и с похабной ухмылкой что-то шептал. Гермиона смеялась.
— Нет, профессор Грейнджер, я вас все-таки провожу! — разобрал Рон. — Мало ли что может случиться за эти полтора шага!
— Ну конечно, мистер Малфой! — с придыханием отвечала Гермиона. — Меня непременно похитят, убьют, нападут и ограбят, злостно отобрав мятую одёжку!
— А то! — на этом моменте молодые люди добрались до дверей в комнату Гермионы, девушка нащупала замок, открыла его — и втянула полезшего целоваться Малфоя следом за собой. Вход в девичью обитель недвусмысленно мигнул заглушающим заклинанием, безапелляционно щелкнул замок.
Рон недовольно поворочался на своем ложе, поплотнее запахнул мантию и решительно закрыл глаза. Смотреть на это безобразие он не нанимался!
Начало мая было ярким и теплым, и день финального заседания Визенгамота просто пел осанну расцветающей природе. Однако для Гермионы Грейнджер одиннадцатое мая было изрядно отравлено ожиданием вердикта. Мало кто даже из самых близких друзей знал, что в этот день решается не только судьба семейства Малфоев, но и судьба самой Гермионы. От результатов заседания зависело, будет ли у нее возможность получить диплом, заняться карьерой и повести магическую Англию к процветанию — или ей придется перечеркнуть всю свою юность, разорвать все прошлые связи и до скончания дней скрываться в закоулках магловского мира с тем, кого она выбрала и не собиралась давать в обиду.
Заседание было закрытым — ни прессы, ни праздных любопытствующих не допустили. Выступающее свидетелями Золотое трио тоже внесли в списки зевак и, получив их показания, выдворили из зала.