– Она ничего. Мне нравится ее дразнить.
– Так нечестно! – визжит Костоглод.
Зеленая девица разводит руками.
– Таковы правила, – говорит она крысолюду. – Рожок за нее поручилась, так что руки прочь, а то пообломаю. Проваливай, надоел уже.
Костоглод удаляется, бормоча что-то себе под нос и хищно поглядывая на меня через плечо. Я рада, что он уходит. Мама постоянно боялась отпускать меня гулять одну, чтобы я не попалась таким, как он.
Как бы то ни было, от радости я принимаюсь болтать языком.
– Спасибо, Рожок! Огромное спасибо! Я перед тобой в долгу.
– Ага, – отвечает Рожок. – Это точно.
– И передо мной, – вставляет зеленая девушка.
Я не сразу понимаю, к чему она клонит, учитывая, что до появления Рожка она была вполне не прочь позволить Костоглоду со мной поиграть. Да еще и обзывалась по-всякому. С другой стороны, она наверняка какая-то большая шишка в волшебном мире, а сказки учат, что с большими шишками, которые используют птиц вместо заколок, а белок вместо украшений, шутки плохи. Так что я просто пожимаю плечами. Максимально вежливо.
– Думаю, семи месяцев будет достаточно, – рассуждает она. – Петь умеешь? Я в последнее время тащусь по сальсе, но регги, да и джаз тоже сойдут.
У меня отвисает челюсть. Семь месяцев? Она спятила? Родители прибьют меня, если я на семь месяцев пропаду из дома.
– Нет? – голос девушки звучит еще прекраснее, чем прежде. Он журчит, как ручей, шелестит, как листва на ветру. Ее глаза сверкают, как солнечные лучи. Она настолько сногсшибательна, что я пропускаю половину сказанного ей мимо ушей.
– Я не умею петь, – отвечаю я.
– А танцевать?
Я мотаю головой.
– А что тогда ты умеешь?
Что ж, на это я могу ответить.
– Ничего. Пользы от меня никакой. Спросите хоть мою учительницу французского. Или маму.
Прекрасное лицо девушки становится каменным.
– Я только Костоглоду запретила с тобой играть. Но у него куча братьев и сестер – придется тебе их развлекать.
Знаете, как бывает, когда от страха полностью перестаешь соображать? Так и получилось. Вот я ей и говорю:
– Вы сами сказали, что Рожок за меня в ответе. Хватит творить беспредел, пусть вы хоть сама королева фей!
Я чувствую, что тут мне и придет конец, но девица принимается хохотать, как потерпевшая. Она ржет и ржет, а я злюсь и злюсь, не понимая, чего такого смешного сказала. Тут я замечаю, что она становится ниже и шире в плечах, а ее кожа темнеет. На шее у нее появляется шарф, а платье меняется на домашнее, чулки сползают до икр, а в руке откуда ни возьмись возникает сигарета. Наконец она восклицает:
– Королева фей? Бугага! Мать моя женщина! Ну ты и сказанула.
Теперь ее голос звучит, как у какой-нибудь тетушки Иды из Бронкса.
– Королева… слушай, девчуля, мы с тобой больше не в Старом Свете. Мы в Нью-Йорке, – она произносит название города с типичным акцентом, «Ну-Йок». – В Нью-Йорке, С.Ш.А. Откуда тут королевы?
Я чувствую, что вот-вот дойду до ручки. Кто знает, что она еще вытворит? Вдруг превратит меня в голубя или еще что. Надо как-то сдерживаться. В конце концов, я столько лет читала книжки о феях. Сказки, фэнтезийные романы, всякую эзотерику – все, что в руки попадалось. Я в вопросах фей подкована. Буду держать себя в руках – как-нибудь выпутаюсь.
– А-ха-ха, – смеюсь я. – Как бы не так. То-то крысолюд вам по первому слову повиновался. Можете звать себя хоть мэром Центрального парка, но королевой чертовых фей вы от этого быть не перестанете.
Девица быстро возвращается к прежним кожаным шмоткам и косичкам.
– Так-так, толстушка. Думаешь, ты теперь пуп земли?
Я пожимаю плечами.
– Слушай сюда. Я считаю, что ты передо мной в долгу, а ты считаешь, что нет. Я могла бы заставить тебя отплатить, но не буду, – она лениво разваливается на скамейке. Белка соскакивает с плеча и прячется на дереве. – Что ж, садись, отдышись, глотни вот.
Она сует мне – что бы вы подумали? Банку диетической колы! Понятия не имею, откуда эта банка взялась, но крышка щелкает, кола пузырится, и я понимаю, что мне до смерти хочется пить. Моя рука тянется к банке, но тут я кое-что вспоминаю.
– Нет, – говорю я, – спасибо.
Девушка обижается.
– Правда? Но она же холодненькая, все дела.
Она снова протягивает банку. Во рту у меня пересохло похлеще, чем в Сахаре, но одно я знаю наверняка: не бери ничего у фей, если хочешь потом вернуться домой.
– Правда, – отвечаю я. – Оставьте себе.
– Ну блин, – сокрушается девица. – Начиталась сказок и теперь думаешь, что все знаешь? Что теперь, попросишь исполнить три желания или дать тебе горшок с золотом? Ну валяй, проси.