— Может, мне поговорить с ней? — предложила миссис Белл.
— Нет, — решительно возразил Фаберже. — Если и дойдет до разговора, я это сделаю сам. А тем временем, наверное, лучше вообще ничего не говорить. Они и не подозревают, что мы все знаем, а это дает нам инициативу. Что же касается отчета…
— Нельзя ли уничтожить его таким способом, который ни у кого бы не вызвал подозрения? — спросила миссис Белл, подняв глаза на Уиллерби. — Скажем, пожар в квартире Пола Дарка. Ведь пожар — чистая случайность…
Уиллерби неспокойно завозился на стуле.
— Боюсь, поджоги — не моя специальность.
— Но ведь такие вещи можно устроить иначе. Совсем не обязательно влезать в это самим. Допустим…
— Забудем о поджогах и насилии, — резко оборвал ее Фаберже. — Есть более простые способы улаживать подобные дела. Скажите мне, кто издает «Наблюдатель», не концерн ли «Стайн-Хеннингер»?
— Да, — подтвердила миссис Белл, — и мы размещаем немало рекламы в их изданиях, в том числе и в «Наблюдателе». Можно припугнуть их, что мы все снимем…
— Рекламу не трогайте. Мы не станем прибегать к угрозам. В итоге это ударило бы по нам самим.
— Так что же делать?
— Пока ничего. Дело в том, что Чарльз Хеннингер и я принадлежим к одному клубу — «Деловому клубу» на Пэлл-Мэлл. Может, лучше будет, если я спокойно поговорю с ним за хорошим завтраком. Уверен, Чарльз поймет те проблемы, с которыми нам приходится сталкиваться в промышленности и торговле, так же как я понимаю его трудности в руководстве издательским концерном.
— И вы в самом деле думаете, что вам удастся повлиять на него?
Фаберже возражающе поднял руку.
— Речь идет совсем не о каком-то влиянии. Все мы конкурируем друг с другом в своих отраслях — мы вынуждены это делать, чтобы оставаться сильными и жизнеспособными. Иногда случается, между нами возникают конфликты по тем или иным вопросам. Но руководители всегда могут найти общий язык. Чарльз — глава концерна «Стайн-Хеннингер», и я уверен, что он так же, как и я, захочет избежать пустякового конфликта. Я немедленно позвоню ему и предложу позавтракать со мной в «Деловом клубе». А пока… — Он быстро перевел взгляд с миссис Белл на Уиллерби. — Пока ничего не предпринимайте.
Фаберже взялся за телефонную трубку.
— Благодарю вас, мистер Уиллерби, за вашу бдительность, — прибавил он. — Надеюсь, вы и в дальнейшем будете информировать меня обо всем, что сочтете нужным.
— Разумеется, — откликнулся Уиллерби. Тон Фаберже вдруг стал официальным.
— Желаю вам успехов, — сказал он, всем своим видом показывая, что разговор окончен.
Уиллерби понял намек и вышел из кабинета, следом за ним ушла и Аманда Белл.
Фаберже дождался ответа дежурной на коммутаторе и распорядился:
— Соедините меня с Чарльзом Хеннингером, главой издательского концерна «Стайн-Хеннингер».
Довольный, он положил трубку и поудобней устроился в кресле, ожидая звонка дежурной телефонистки.
С какой стороны ни погляди, это был великолепный завтрак, и к тому же довольно дорогой: распорядители «Делового клуба» давно уже поняли, что изысканность блюд определяется солидными расходами. Фаберже щедро заказывал коктейли и вина, и за столом все время царила атмосфера благодушия и непринужденности. Дружеский разговор переходил со скачек на политику, с лунных ракет на женщин, и во всех этих вопросах Чарльз Хеннингер проявлял незаурядную осведомленность.
Хеннингер был маленьким энергичным человечком, в возрасте около шестидесяти, холеным и безукоризненно одетым, с округлым лицом, словно перерезанным тонкими губами. Более тридцати лет назад он поступил на службу в небольшую издательскую фирму, владельцем которой был Роджер Стайн и, начав свой путь в качестве курьера, вскоре выбился в клерки, затем в секретари и, пройдя еще ряд ступенек, наконец, вошел в совет директоров и стал компаньоном Стайна. После смерти Стайна, во время войны, Хеннингер стал, по существу, полновластным владельцем издательской империи «Стайн-Хеннингер», но он больше разбирался в бухгалтерии, нежели в журналистике. Его знакомство с полиграфией ограничивалось отпечатанными на машинке листами финансовых отчетов, а успех того или иного журнала определялся лишь тиражом и прибылью от рекламы. Он почти не знал в лицо никого из работников редакций, предоставив право оценивать их способности ответственным редакторам. Его ближайшим советником был главный бухгалтер концерна.
В конце завтрака, после того, как оба приятеля уделили несколько минут небрежному разговору о гольфе, Фаберже сказал:
— Кстати, Чарльз, мне бы хотелось посоветоваться с вами по одному пустяковому делу. Это касается новой продукции нашей фирмы, которую мы скоро собираемся пустить в продажу.
Хеннингер принял заинтересованный вид.
— Буду весьма рад, Эмиль, если сумею вам чем-то помочь.
— Так вот, — начал Фаберже, подав знак официанту принести сигары, — вы разбираетесь в экономике и хорошо знаете, как тяжело внедрить новый товар на перенасыщенный рынок. Но на этот раз мы рассчитываем одержать безоговорочную победу. Речь идет о косметическом креме под названием «Красотворец».
— Красивое название, — одобрительно заметил Хеннингер. — Очень красивое, Позволю себе заметить.
— Ясное дело, этому предшествует широкая рекламная кампания в прессе и на телевидении, одна из самых громких за последние годы: Большинство ваших журналов помещают большие рекламные объявления о «Красотворце», в частности, «Наблюдатель», принимая во внимание его большую популярность среди некоторых избранных, весьма интересующих нас слоев читателей.
Хеннингер не скрывал удовлетворения, искорки которого на мгновение отразились в его глазах.
— Нам посчастливилось придумать блестящий рекламный трюк, настоящий крючок для покупателей. Мы берем обычную непривлекательную девушку, проводим курс лечения, применяя одну из активных составных частей «Красотворца», и — хотите верьте, хотите нет — она в течение нескольких недель превращается в сказочную красавицу.
— Фотографический трюк, усмехнулся Хеннингер. Официант принес сигары. Оба собеседника сорвали ярлычки и одновременно закурили.
— Представьте себе, это совсем не фототрюк, — объяснил Фаберже. — Мы на самом деле превращаем девушку в красавицу, то есть изменяем ее внешность, и это чистая правда.
— Вы действительно уже это сделали, Эмиль, или только задумали?
— Мы сделали это, Чарльз. Опыт завершен. Все зафиксировано на пленке и готово для телевидения и прессы.
— Ну что же, весьма любопытно. И теперь, конечно, вы хотите заинтересовать этим прессу, в придачу к рекламным объявлениям.
— Нет, — твердо возразил Фаберже. — Меньше всего нам нужны какие-либо комментарии прессы. Мы считаем, что лучше сосредоточить всю магию этого… этого чуда в своей рекламе. Одно только останется нашей тайной: каким образом достигнуто это удивительное перевоплощение. Но оно совершенно реально. — Он понизил голос почти до шепота. — Вам я, разумеется, могу сказать, Чарльз. Весь секрет в новом препарате под названием стимулин, который применяется в комплексе с другими составными веществами. Вот что превратило серенькую, непривлекательную девушку в ослепительную красавицу. В каждом тюбике «Красотворца» будет содержаться определенный процент стимулина.
— Чудеса, да и только, — заметил Хеннингер. — Но если вам не нужны редакционные комментарии, чем я могу вам помочь?
Фаберже ткнул пальцем в скатерть.
— В том-то и дело, Чарльз. Один из сотрудников вашего «Наблюдателя» потихоньку разведал об этом деле и раскрыл секрет нашего опыта. К тому же он раскопал кое-какие сомнительные подробности, касающиеся прошлого нескольких первостепенных его участников. Знаете, как оно бывает: почти у каждого из нас за душой есть давние грешки.
— Конечно, конечно, — кивнул Хеннингер, как будто вспомнив свое прошлое.
— Мы, понятно, ничего не имеем против истины, если она уместна. Но если такой задиристый журналист решит написать статью… тут уж держи ухо востро!.. Вы знаете… — Он наклонился к Хеннингеру и шепотом произнес: — Этот господин зашел так далеко, что намекает, будто мы действовали неэтично.