К новым горизонтам
Дверь была массивной, окованной железом, и на ней начертано на трех языках: "Четвертое измерение. Вход строго воспрещен!" Профессор Шмидт, задыхаясь, остановился. Позади него слышался топот и крики преследователей. Даже подумать неловко, что профессор, при этом истинный немец, при этом вовсе и не коммунист, а совсем наоборот, может быть преследуемым полицией! И. представьте, за что? За изнасилование какой-то десятилетней глупышки, которая до своего совершеннолетия забыла бы об этой шутке. Профессор Шмидт с радостью бы пожаловался в высшую инстанцию, но сейчас для этого не было времени. В глубине коридора появились огоньки. Полицейские приближались. В этом проклятом туннеле, прорытом бог знает когда и бог знает кем, его могут поймать как крысу. Профессор прочитал надпись еще раз, его аналитический ум тем не менее не прореагировал на удивительные слова, и рука сама потянулась к замку. Дверь отворилась, несмотря на кажущуюся массивность, удивительно легко. Из двери полился какой-то неопределенный свет, который не падал лучами, а выписывал по полу меняющиеся цветные фигуры. Топот все приближался. Несколько пуль просвистело возле ушей беглеца и исчезло в мерцающем пространстве. Шмидту было ясно, что положение его опасно, он сделал шаг вперед, еще шаг и... Сначала перед его глазами завертелись цветные круги. - Пил ли я? Нет, не пил, - сказал он себе. - Что же это за фантасмагория? Затем на него обрушилась волна различных звуков, среди которых выделялась громкая ругань на английском языке. Мгла рассеялась, и перед профессором появился долговязый человек, качающий головой и продолжающий клясть всех родственников, всех существующих и несуществующих знакомых. - Какой идиот кинул в меня железкой? Вы, что ли? - Он приблизился к Шмидту. - Почему вы не оставляете в покое честного янки, не даете ему проспать свою жизнь, как человеку? - Извините, сэр, - любезно улыбнулся профессор. В последние годы у него выработался рефлекс, он всегда улыбался, услышав английскую речь. - В меня только что стреляли, может быть, какая-нибудь пуля... - Пуля? Глупости! Вы уж не оттуда ли прибыли? Шмидт кивнул. Американец взревел, схватил его за руки и потащил: - Это произошло по ту сторону? Говорите! Направление? Быстро! Шмидт повернулся, чтобы показать на двери, в которые вошел, но увидел позади себя пустое пространство. Вокруг простиралась бесконечная голая равнина. - Здесь где-то была. Не могла же она исчезнуть... - Глупец! - вскричал американец. - И он как все! Вы вошли в дверь? - Да. - Что на ней было написано? - Четвертое изме... - Профессор вдруг вспомнил, что десять лет преподавал физику в Боннском университете. - Но как это - четвертое измерение? Неужели мы находимся в нем? - А не думаете ли вы, что мы в кондитерской? - иронически заметил американец. - Но это гениально! Это великолепно! Значит, мы открыли четвертое измерение! Шмидт был в восхищении. Он представил себе, как возвращается в Бонн, как докладывает об измерении, которое так давно искали, как получает все возможные звания всех университетов, как, наконец, натягивает нос этому проклятому Федоренко из Москвы... Американец насмешливо наблюдал за ним. - Вы действительно дурак. Чему вы радуетесь? Хорошо, мол, что открыли. До вас сюда попала сотня человек. Уж не думаете ли, что только вы один прошли в эти двери? Ну и что толку? - Что вы говорите? Да о четвертом измерении пишут, о нем спорят, это дало бы новый толчок развитию науки... - Какому, скажите? И, наконец, какая может быть польза в этом лично для вас, если отсюда нет возврата? Профессор посмотрел по сторонам и только сейчас ощутил страх. Он действительно находился посредине голой равнины. Кое-где виднелись тени прогуливающихся людей. Но нигде не было и намека на вход, через который он вошел. Он с удивлением посмотрел на американца, который, в конце концов, начал ему объяснять. Оказалось, что и он был инженером и три года назад открыл двери и вошел, чтобы увидеть, что за ними скрывается. А другие, находящиеся здесь, попали сюда по принципу обычных людей, которые суют свой нос туда, где написано: "Вход воспрещен". До сих пор инженер открыл лишь то, что, как четвертое измерение непостижимо для первых трех, так и они неизвестны ему. И так как двери, туннель, даже и воздух в нем принадлежат другим измерениям, то для всех, находящихся здесь, они практически не существуют. - Мы, может быть, сейчас наступаем на любимую мозоль английской королевы, или какой-нибудь "кадиллак", может быть, переезжает вашу печень - это безразлично для обеих сторон. Важно лишь, что мы находимся здесь, не знаем, сколько еще времени будем находиться, и ничего не делаем. В четвертом измерении не существовало фактора времени. Это несколько утешило профессора. Он недавно ел и, таким образом, останется сытым до конца пребывания здесь. До конца? А когда он наступит? Американец немного успокоил его, показав различные фокусы четвертого измерения. Он, например, привел его на точку, в которой сходились все параллельные прямые. Объяснил, что тут лучи света распространяются по кривой линии и поэтому, когда солнце находится в зените, наступает ночь, а когда начинает заходить - снова становится светло. Продемонстрировал существование притяжения во всех направлениях, для этого прошелся спокойно на высоте трех метров над землей вниз головой. Даже проделал небольшой эксперимент, которым доказал отсутствие плотности материи, - он просунул руку в живот, вытащил через спину и почесал левую лопатку. - Но что вы делаете здесь? Как живете? - попытался узнать профессор Шмидт. - Скучаем, профессор. Ужасно скучаем. Изучили все чудеса. Открыли физический факультет для вновь прибывших, но все они имеют сейчас уже профессорские звания. Не знаем, что делать, потому что никто не принес с собой хотя бы одну колоду карт. Придумываем различные глупости. Сегодня вечером, например, пойдем слушать концерт для лейкопластыря с оркестром. - Но ведь здесь нет... - Нет, разумеется. Поэтому и интересно. Оркестра нет, но из-за отсутствия лейкопластыря мы этого не замечаем. А концерт состоится. Даже сегодня назначили дирижера, критика, директора... Профессор Шмидт посмотрел на американца. Он действительно начал опасаться - не с сумасшедшим ли имеет дело. Но так как разбирался только в физике, а не в медицине, то решил, что все покажет время. Время? Черт возьми, но ведь здесь времени не существует! Здесь люди просто исчезали для окружающих и консервировались на века. А благодаря своим бесконечным просторам четвертое измерение может вместить столько людей, что в других трех измерениях останется... Стоп! Неожиданно гениальная идея осенила плешивую голову профессора. Он так раскрыл рот от уважения к самому себе, что теперь в свою очередь американец подумал, в своем ли тот уме. Ну да! Ну, конечно! Это-то уж поистине гениально! Сюда можно собрать так много людей... лишних людей... и не нужно их ни кормить, ни убивать, ни хоронить... Что представляют собой Освенцим, Маутхаузен, Биркенау по сравнению с неограниченными возможностями четвертого измерения? И наступит день (о, к этому идет!), скоро наступит день, когда снова потребуются лагери и для евреев, и для большевиков, и для американцев, и мало ли для кого еще. И тогда он, Ганс Шмидт, станет великим - более великим, чем изобретатель водородной бомбы. Имя его будет передаваться из уст в уста, а если ему разрешат от каждого осужденного, проходящего через проклятые двери, взимать минимальную входную плату, тогда... Профессор Шмидт затанцевал от радости на песке пустыни. Американец посмотрел, посмотрел на него, махнул рукой и пошел на концерт для лейкопластыря с оркестром. А Шмидт, счастливый и довольный, сел на песок и за неимением других пособий начал пальцем писать формулы и производить вычисления. Ему предстояло разрешить не особенно трудную задачу - снова открыть первые три измерения, вернуться в них, доложить, собрать лавры... До сих пор еще не поступило сообщения о возвращении профессора. Евреи, коммунисты и прочие люди второго сорта, можете спать спокойно!
Жертва славы
Когда инженер Трыпчо Д. решил построить второй этаж Балканского полуострова, мировая общественность ахнула от восхищения. Если жить в двухэтажных городах, то можно по выбору либо греться наверху на солнце, либо работать внизу в тени, и гаражей для геликоптеров, аэромобилей и прочего научно-фантастического транспорта будет достаточно! По смелости этот проект равнялся проекту переноса Австралии в Северный Ледовитый океан, что должно было быть осуществлено в следующем квартале. А по авторской фантазии он превосходил предложение относительно переоборудования всех действующих вулканов в предприятия общественного питания, комбинируемые с банями и прочими бытовыми учреждениями. Имя Трыпчо Д. гремело на ультракоротких, коротких, средних, длинных, инфрадлинных волнах. Его фотографии появились во всех газетах, а ряд известных поэтов написали хорошо оплаченные четверостишия для первых полос. Известность инженера так быстро росла, что даже его собственная теща поверила в его гениальность. И именно эта слава привела гениальный замысел к катастрофе. Роботы-чертежники закончили проект очередной восьмидесятимиллионной опорной башни, роботы-вычислители определили, с ошибкой всего лишь на двести пятьдесят граммов, необходимое количество цемента, бетона, стекла и арматуры, а роботы-плановики уже подготовили кадры и материалы для капитального ремонта после приема комиссией строительства, как вдруг инженер Трыпчо Д. исчез. В сущности он не исчез - каждый знал, что он ездит по свету, но никто не мог его найти. Прежде всего посыпались приглашения от различных строительных организаций. Везде его встречали с распростертыми объятиями. Даже конголезские строители сделали его почетным гражданином джунглей, а его коллеги с Ньюфолкнерских островов подарили двадцать почти не использованных жен. После этого Трыпчо Д. отправился обмениваться опытом. Он подсказал, как укрепить несколько растрескавшихся небоскребов в Сан-Франциско, помог французам перевернуть Эйфелеву башню, чтобы она занимала меньше места, и с той же целью водрузил одну египетскую пирамидку на другую, оставив на месте только сфинкса для учебных целей... Громадная административная машина занималась лишь тем, что сообщала всему миру, где находится Трыпчо Д., когда вернется, куда поедет, когда возвратится. Четыре тысячи машинисток переписывали его воспоминания и путевые заметки, пятьдесят тысяч вполне серьезных нотариусов и адвокатов учтиво отклоняли предложения о женитьбе, бригады грузчиков в несколько смен принимали тонны цветов, полученных для него, и передавали их на переработку во вторсырье. А тем временем он путешествовал, консультировал, заседал в почетных президиумах, пожимал руки, посещал приемы. А тем временем закончившие различные виды вычислительных, строительных и планировочных работ роботы начали ржаветь. А тем временем человечество уже забыло, что же, в сущности, предложил построить Трыпчо Д. И когда в один прекрасный день он вернулся все-таки в свой родной административный небоскреб, то нашел там совершенно незнакомых людей. Какая-то другая организация трудилась над проблемой согревания Северного полюса и с нетерпением ждала возвращения своего руководителя, который отправился по стопам гениального Трыпчо. - Но, помилуйте! Где же мои люди и роботы? - воскликнул инженер. - Неужели вы меня не узнаете? Я и есть Трыпчо Д. Работники другой строительной организации повскакали с мест, начали рукоплескать, создали на скорую руку организационный комитет и предложили знаменитому инженеру отдохнуть перед банкетом, который они устроят. На этот раз Трыпчо действительно исчез. Слава ли ему осточертела, сам ли он забыл, что намеревался строить, или опять оказался под каблуком у жены - неизвестно. Злые языки говорят, что гениальный Трыпчо Д. стал журналистом и в серии восторженных репортажей и очерков мстит своим гениальным коллегам, ведя их по проторенному, но, увы, пагубному пути славы.