За прошедшие, после нападения, две недели я освоился почти полностью, даже успел поругаться пару раз, но не серьёзно, а так, поспорил по-соседски.
Со мной здоровались встречные, я уважительно отвечал на приветствия. Молодые девки смущённо краснели и отворачивались, хихикая и шепчась, зрелые женщины вызывающе улыбались, распрямляли осанку, выпячивая "обильность", здоровались, иногда допуская лёгкую пикантную колкость. Я подыгрывал, мы расходились, смеясь и передавая здравицы друг другу и родственникам.
Ноги несли меня к Пятаку. Возле дома ко мне подбежали, протягивая руки, Вовкины карапузы Мишутка и Дашутка.
— Здрастя, дядька Влад! — Закричали они наперебой.
— Здравствуйте птенчики, здравствуйте Владимирычи, здравствуйте Пятаковичи! — ответил я, подхватив их на руки, — где ваш тятя?
— Та-А-м! — закричали они, указывая пальчиками во двор, и ухватили меня за уши.
— Ах вы, сорванцы, мелочь пузатая! — шутливо ругнулся я, спустил их на землю что б шлёпнуть по задам.
Пузатая мелочь, с визгом рванула в рассыпную и, засунув пальцы в носы, начала из далЯ, хихикая, показывать свои языки и корчить рожи.
— Ну, все в отца! — громко сказал я, протягивая руку Пятаку.
— Ага, особенно вон та кудрявая! — Сказала с порога Лада, вытирая руки о расшитый ромбами, да свастиками полотенец.
— Здравствуй Влад, — она палец глубже суёт, потому и похожа.
От я им! — уже серьёзнее добавила мать.
Детей как ветром сдуло. Мы засмеялись.
— Проходи в дом.
— Та не, давайте на улице посидим. — предложил я.
Я вот что думаю Вовко, — медленно начал я, — Кирилл давеча говорил, что скоро мясозаготовки начнутся, оленина там, лосятина, кабанятина…
— Ну, верно. К чему клонишь то?
— Он говорит, что зверя лучше бить с двадцати, двадцати пяти шагов не больше, но близко не всегда подойдёшь…
— Ну и что?
— А я предложил с сорока — пятидесяти и более, а он в ответ, мол у лося шкура ого-го …
— Ладно, беседуйте, — Лада пошла в дом.
— Да не тяни ты! Говори, чего затеял, — не выдержал Вовка.
— А ржать не будешь?
— Нет! Говори!
Я закурил:
— Хочу лук современный сделать, для охоты.
— Тьфу ты! Тут не смеяться, а плакать надо! — Махнул рукой Вован, — Пепелац опять гравицапу из башки потерял! Неужели ты думаешь, что тут можно сделать толковый блочник?
— Нет, но думаю, что здесь можно смастырить нормальный рычажник! — мой указательный палец ткнул в небо, — блоков нет, лишь пару дверных петель, — выпустил дым я, — понял, Пя-та-чёк? — засунул я за пояс хирурга.
Пятак хлопнул глазами, положил ладонь на темя, замер на миг в задумчивости и пригладив волос ко лбу хлопнул ладонью по колену:
— А ведь точно! Только что с релизами и прочим обвесом?
Теперь удивился я:
— Да на хрена они нужны?!
— И то верно, делай!
— Что значит делай? Вот за этим я к тебе и пришёл. Ты машины ремонтировал, кости сращивал, давай размеры продумывай, а я плечами займусь. Первый пробный сделаем.
— Давайте ка мыть руки и все за стол, пора уж! — пригласила хозяйка.
Я было отказался, но Вовка похлопал по плечу и подтолкнул:
— Пошли, пошли! Пока экология чиста надо пользоваться.
Обед был замечательный. Густой куриный суп с репой просто отпад. Как говориться «ум отъешь и жопу в кровь истешешь» так вкусно.
После трапезы Мы с Вовкой пошли в сарай, где у него была мастерня, и там начали обсасывать будущие луки.
Через пару дней, Володька выдал чертёж качающихся деталей и их крепежа.
Вечером, после огородных трудов, мы вдвоём направились к Горыну.
На пороге нас встретила его жена, женщина лет сорока пяти:
— Будь здрава хозяюшка! — Склонились мы, — нам бы Горына повидать.
— Горы-ыня, до тебя пришли! Не громко позвала она мужа, — Входитя гостюшки, — пригласила она нас.
Горын появился вытираясь полотенцем и поприветствовав нас кивнул на лавку. Мы уселись. Я впервые внимательно его рассмотрел. Он был в рубахе на выпуск, рукава засучены выше локтей, в кожаных тапках. Крепкие натруженные руки были обвиты венами и исчерчены шрамами, сухая, но мощная шея тоже несла на себе следы военной молодости. Мужик за пятьдесят, а выглядит как скала. Не даром имя своё носит.…
— Младушка, подай что на стол. — Просительно пробасил хозяин.
В сенях громыхнуло и охнуло, Горын метнулся на оханье и внес в горницу в одной руке жену, в другой кадку с водой.