Откатившись от падающего противника, набитого стрелами как поролоновая игольница, я метнулся к Пятаку, разрезал его путы…
Второй злодей лежал на песке с одной стрелой в щеке, другой в груди и тяжело дышал.
— Что же та гад, своих то резал? — Как бы ища оправдания себе, спросил я.
— Каких своих, ежели свои, жену и детей порешили? — Прохрипел, изрыгая кровь умирающий.
Мне стало не по себе.
Данила был жив, но очень окоченел. Побелевшие губы шевелились, что-то шепча, пытались улыбнуться.
Расшива причалила. Братья бросились собирать дрова и разводить огонь. В умелых руках пламя быстро занялось. С бледного, холодного Данилы стянули мокрые одежды, напоили горячим отваром и закутали в рысьи меха. Ефим и Никифор разделись до нижних порток и залезли к замерзающему под шкуры, чтобы скорее согреть его своими телами.
Володька занялся моей рукой.
— Пошевели пальцами.
Я морщась выполнил требование.
— Везучий ты Пепел.
— Что так? — Отрешённо спросил я.
— Дырку тебе в руке сделали, а кости и жилы целы.
— Что с Данилой.
— Переохлаждение. …Он, скованный холодом, одного всё ж умудрился засапожником порешить.
— А второго?
— Второго я. — Ответил Пятак, — А что с тем в лесу?
— Убил. — Коротко отрезал я и пошёл собирать трофеи.
Даниле постоянно давали горячее питьё. Через некоторое время, он начал говорить, озноб отходил проч.
Скрип вёсел и знакомые голоса взбодрили нас. Большая расшива причалила, и Кирилл выпрыгнул на берег.
— Что тут у вас? — Спросил, с трудом пряча отеческие чувства, старшина, глянув на лежащих под шкурами.
Мы вкратце описали ему произошедшие события…
Шли достаточно ходко. Перегруженные расшивы стали тяжелей и неповоротливей, но загребные особо не налегали на вёсла, а лишь подруливали и помогали попутному течению, отдавая суда под власть реки. Мужи тихо беседовали, река подталкивала челны, мимо проплывали дремучие леса, шёл первый снег. Зима Морёна вступала в свои права. До Могутовой веси дошли без происшествий, передали расшивку, одарили мясом за помощь и двинули до своих дымов.
Я находился в подавленном состоянии, а поначалу вообще начался мандраж. Нет, тряслись не руки, тряслось всё и с наружи, и внутри, потом нахлобучило и я впал в задумчивость. Недавний бой на берегу, осел на душе тяжёлым бременем. Я хладнокровно зарезал человека! Умом я понимал, что всё было правильно, что мы защищались, а душой не мог понять и принять произошедшее, не мог отнестись спокойно, как мои товарищи. Война то и им нужна как зайцу курево, но всё же они переносили её легче, а может мне так казалось… Я думал о Светле, думал о том, что именно её (!) мне сейчас не хватает, её нежности, женственности… Кем я перед ней явлюсь, израненным неудачником или героическим воином? Не хотелось быть ни тем, ни тем. Я представлял её образ и хандра немного отпускала, просыпались природные инстинкты, приливы нежности, хотелось плакать и смеяться, но что-то внутри тормозило эти проявления природы, тлела какая то злость на мир…
Кирилловы парни тихо, меж собой, обсуждали схватку, кичились, друг перед другом, своими меткими выстрелами и восхищались моим нападением на врагов с криком «За Родину».
Я смотрел на парней и думал об их отце Кирилле. Надо же, возраст за сорок, а имеет пятерых сыновей и двух дочек, а я под сорок ни кола, ни двора, ни детей. Тоска опять навалилась, серой пеленой, плевать на всё. Я задремал.
Снег сыпал и сыпал, укрывая тёмно-зелёные леса белым покрывалом, лишь река выделялась чёрной лентой, сопротивляясь наступающей зиме.
Я очнулся от лая собак. Расшива в темноте подошла к родному берегу и хрустя ломаной наледью ткнулась носом в песок. Запах дыма, от печных труб, навевал ощущение скорого, домашнего тепла. Гребцы выпрыгивали из лодок, снимали вёсла, подхватывали мелкий скарб и выносили на хрустящую от заморозка траву. К лодкам, с факелами, сходились весяне, встречая своих родных и близких. Две собаки, прыгнувшие с расшив, встретились со своими собратьями и начали весело носиться, то пропадая в темноте, то появляясь возле людей. Кирилл и сыновья были возле Бурея и что — то ему объясняли. Тот слушал с очень серьёзным видом, иногда задавая короткие вопросы. Я не ловко перевалился через борт и хотел было прихватить что-нибудь на берег, но кто-то из мужиков тронул меня за плечо: