Кто-то из воинов, чей порыв остановил Черниговец, зарыдал. На стенах кричали воины, прося прощения у друзей и родственников, которые рубились у реки.
Как же тяжело слышать крик о помощи, о близкой смерти и не мочь помочь…
Я злился о своей бесполезности, о безвыходности ситуации.
Горын смотрел на реку плотно сжав губы и сдвинув брови.
— Долго стоят браты наши, не гнуться. — Вырвалось, громко у него.
— Видать превозмогли науку твою Горыня. — Отозвался Данила.
— Ты тож к тому приложился Даньша. — Парировал Горын и помедлив заорал, — Кубеной, челнами!! — и тихо добавил, — Авось пробьются и по реке уйдут.
Так и вышло. Видать услыхал береговой десятник Прокош совет Горына и дал команду своим уставшим воинам на пристани.
Послышались злобные крики чужаков, пошла какая-то подвижка и через некоторое время по Кубене пошла большая расшива, закрытая щитами, как броненосец. За ней отчалила вторая, видимо в погоню.
— Ого-го-о!! — Раздались радостные крики с нашей стороны.
— Добре Проко-ош, добре-е! — Гаркнул Горын, довольный произошедшим.
Вскоре, от реки двинулась кучка Иностранцев с белой овечьей шкурой на копье.
Кто-то пустил стрелу. Горын матюгнулся и зычно скомандовал:
— Не стрелять!
— Что хотите? — Обратился он к парламентёрам, когда те подошли под стену.
— Отдайте нам грант-магуса Бурегерта и его помощника, гроссе-найлера Вольдемара. — Перевёл толмач.
— Нету у нас таких.
— Мы знаем, что есть. Воину не пристало врать. Если отдадите этих людей, то мы уйдём с миром.
— Кого они хотят? — Не понял я.
— Кого, кого, Бурея и Вовшу. — Отозвался Данила.
Вовка сидел на заднице облокотившись о стену с серым лицом, да и было с чего киснуть, ведь в эти времена, города и веси запросто откупались малыми людьми дабы сохранить жизни многих. Хоть за Вовку, который перелечил всю весь и скот, народ стоял горой, но мне стало страшно.
— Чё Вован, порты взмокли! — Выдал Данила весело зыркнув, — Вышатка! — крикнул он отроку, принеси ка порты старые, да похужее, да в навозе извози.
Мой взгляд остановился на Бурее. Он шёл к воротам. Неужели его выпустят? — содрогнулся я.
Отрок был скор на ногу и в руках у Данилы уже были старые, порты. Он выглянул в бойницу и гаркнул:
— Эй пиндосы, гейропейские! Вот вам подарок, мудрая грамота, от Бурея Святогорыча и Владимира Евгенича! — и, запихнув тряпьё в холщовый куль, швырнул его со стены. — Не будя у нас с вами договору, потому как мы задами не вышли.
Желаю дух порток вдыхать!
Друг друга на печи имать!
— Похоже Данила готов руду лить. — Раздалось весело справа.
— И дерьмо ворожье! — Раздалось хохоча слева.
По стене прокатился хохот и матёрые ругательства в сторону противника.
Я глянул на Пятака, тот смеялся.
— Эт ты его научил? — Ухмыльнулся я.
— Да не учил я его, просто рассказывал. — Кивнул Пятак, — он как узнал, что в нашем времени, у них мужики в жёны мужиков берут, хохотал и не верил, не верил и хохотал.
На мостках появились отец Прокопий и Бурей.
— Слыхал я твой ответ Даниил, — обратился священник к хохмачу, — после сечи зайдёшь ко мне причастишься, а пока будь как есть.
Данила добродушно кивнул и глянул на Бурея. Тот стоял довольный, высокий и осанистый, всем своим показывая довольство от ответа курянина.
…Наступал вечер. Противник работал топорами, колотил шиты, разбирая мостки, разжигал дымы, готовился к осаде.
…Крики на берегу оповестили нас о каком-то происшествии, все прильнули к бойницам.
От леса к стенам бежал человек. Кучка противников бежала ему в след, осыпая беглеца стрелами. Мы дали залп в ответ и открыли ворота. Запыхавшийся залетел в ворота и осел от устали.
— Хто таков? — Спросил подошедший Горын.
— Микула я, с Ярославля, — глотая воздух, представился беглец, — в Городке нанялся гребцом к немчинам, да злодействовать они начали. Решил утечь, да вот токмо ныне и вышло.
— И много русинов вёсельных у ворогов?
— Дюжина была, да не на одной лодии, а три поделены.
— Как утёк?
— На одной лодии повязанные были, да новгородец один путы им порезал, те охрану ближнюю прибили и в сечу, помогай кричат браты. Тут ваши на помощь кинулись, ну и мы пособили своих лодейщиков угомонили… Токмо мы бездоспешные были то, пришлось кулаком, да засапожником жилу резать… По лодиям, по воде к вашим пробились. Кое кто из нашего — живота лишились. А ваши крепко стояли, ой крепко. Место они заняли, на мостках. Спереду ворог, позади река, отступать не куда. Потом прижали нас дюжа, думали вы с крепости пособите, но смекнул ваш десятник видать, что помощь така всем смертью грозит и приказал расшиву отбить, благо она рядом… Ух что там началось, немчины горло дерут, ваши стену держат, — помолчав, отдышавшийся продолжил, — а я в лодочку не поспел, побросал железа и сиганул в воду то, да прикрылся покойником, течение отнесло, я в лес, а там на энтих нарвалси, и бечь… думал не поспею до вас, но Бог миловал.