— Мы то свои, а ты вот чей дядя?
В голове всё перевернулось. Я медленно сел и задумался. Мысли, в бешеном вихре носились в голове и казалось, что вот-вот вырвутся наружу, пробив черепную коробку. Нет, не может быть. Что ж это, я спасся, а остальные нет?
— А остальные? — Спросил я, глядя на мужчин.
— Что остальные?
— Спаслись?
— Ты про кого, псих?
Я прикусил язык, увидев моторную лодку с торчащими из неё концами удилищ.
Я лихорадочно полез в рюкзак, нащупал телефон.
— Во мужики, телефон сел, — лихорадочно затряс я мобилой, — дайте позвонить.
Один из собеседников подал простенький мобильник.
Мои пальцы, трясясь забегали по кнопкам, снимая блокировку и (!)…
Я, наверное, побледнел, ибо на экране трубки стоял две тысячи тринадцатый год, август…
— Ну ты что, звонить то будешь? — спросил меня курящий.
— До Харовска долече, мужики?
— Да не, километров двадцать. — Ответил хозяин мобилы, забирая телефон. — мы туда идём, садись подбросим.
Я глянул на лодку:
— С рыбалки?
— Ага.
— И как?
Мужчина скривил губы, вместо ответа…
… В Харовске, отблагодарив своих извозчиков, я поплёлся на вокзал, всё ещё не веря произошедшему. Может мне всё снилось? Древняя Русь, Бурей, друзья…
На следующий день, вечером, я сидел на диване, в своей квартире в тоске и полном упадке духа…
Часть третья. Дома!
Чувство опустошения, от навалившейся современности, смога города, шума музыки из окон автомобилей, вони, гари, суматохи, смурных лиц взрослых и бестолковых криков молодёжи, вывело из равновесия, отняло силы, и положило на диван, заставив взор подпирать поток. Часы на стене показывали начало шестого. Спать было рано, но огромная усталость, в союзе с унылостью и чувством плена, потихоньку притупили восприятие действительности.
— Может напиться? — Спросила одно моё я.
— Тык легче не станет. — Ответило второе.
— А что делать?
— Выговориться.
— Кому? — Прошептал я безнадёжно, — с кем говорить, кто поверит? Сочтут за психа и поминай как звали Влада Палыча Пеплова. Белая палата, решетчатые окна, в соседях Барак Обама, чтоб ему пусто было и Бонапарт…
Дремота навалилась тяжёлым, чёрным покрывалом, накрыла с головой, отделив свет от тьмы…
…Сны, тяжёлые, не понятные сны, винегрет из каких-то городских событий… …глубокое, яркое, слегка затуманенное небо, а в нём птица. Высоко, над гигантскими деревьями, парила птица с человечьей головой.
— Уж не гамаюн ли? — Спросил голос Данилы.
— Не с запада ль летит? То худо. — Переспросил я.
— Не, Пепелац, с севера. Всё добре будя. — Успокоил голос Вовки.
…Потом позвонил телефон, я вскочил, растирая слипшиеся глаза:
— Да! — В надежде гаркнул я в трубку, дёргая зарядный шнур из мобилы.
На том конце, призывно, лаяла собака, потом лай перешёл в поскуливание с присвистом.
— Лю! — Радостно заорал я, узнав собаку. — Люля, ты моя, соба-а-ка! Ты где Лю, я приду, подожди, я одеваюсь.
Связь оборвалась.
Я заторопился, рыдая не то от радости, не то от горести и беспомощности. Одевая штаны запутался в штанинах и грохнулся на пол, сильно долбанувшись локтем…
…Глаза открылись. Во сне моё тело сверглось с дивана, лоб был мокрым, локоть болел, телефон тихо заряжался на кресле. На часах было 19–30.
— Час спал, а устал как час пахал. — Прошептал апатично я, — надо чё то пожевать.
В сознании всплыли события сна, а именно лай лохматой Лю, зовущей меня прийти к ней на помощь.
…Всё это был сон, подумал я. Русь, жена, мутная Кубена — всё сон. Жаль!
В дверь позвонили.
Ноги дошаркали до двери, а руки открыли замок.
— Вла… Здрасте, а Владислав дома? — Подозрительно спросил сосед Толик.
— Привет Толя, давненько не виделись, заходи.
— Влад, это, э-э-э, это ТЫ?! — Ошарашено спросил сосед.
— Узнал. — Апатично улыбнулся я.
— Что с тобой?
— А что?
— Эт парик? — и Толян потянул меня за подкрученный, седеющий ус.
— Да не… — я осёкся.
Мысль настойчиво начала прогонять сонливость.
— Мы с тобой, когда виделись Толя?
— Позавчера, я саморезы брал. — Упал задом на обувной ящик, бывший прапор ВВС, отвесив челюсть. — Ты как умудрился, за сутки, так обрасти и поседеть?
Вот он момент истины, всё не сон, сверкнула вспышка в голове:
— Толя, не поверишь, но я, по-моему, был в прошлом, в древней Руси!
Сосед коротко и дико хохотнул:
— Опять на пострелушки свои, что ль, ездил?
— Пытался, но попал в прошлое.