Думая об этом, он автоматически, подчиняясь инстинкту самосохранения, вытянул руки, когда стенка альвеолы пронеслась близко от него.
Он почувствовал быстрое прикосновение, стенка мазнула его чем-то влажным, и он оттолкнулся от нее, на мгновение приклеившись. Скорость его падения значительно уменьшилась.
Снова вниз. Где-то под ним, когда он смотрел вниз, мигало пятнышко света, слабая точка. С безумной надеждой он следил за ним, не выпуская его из поля зрения.
Все еще вниз. Он беспорядочно отталкивался ногами, стараясь обходить выходы пластов пылевых камней, и снова натыкался на пористые области. Снова падение.
Он отчаянно извивался, стараясь направить свое падение на крошечную точечку света, и ему казалось, что он добился некоторого успеха. Но он не был в этом уверен.
Он покатился вниз по пологому склону вдоль поверхности альвеолы. Он набросил страховочный канат на пласт камней и с трудом удержался на нем.
Точка света превратилась в небольшое сверкающее пятно футах в 50 от него, как определил он. Это должна была быть щель, и хотя она была так близко, он бы не смог ее найти если бы не луч света.
Он ждал, пока прекратится вдох. За короткий промежуток времени перед выдохом он должен попасть в нее.
Прежде чем вдох полностью закончился, скользя и карабкаясь, он преодолел пространство, отделяющее его от щели. В последний момент вдоха альвеолярная мембрана натянулась, задержалась в этом положении на несколько секунд, а затем вместе с первыми признаками начала выдоха стала расслабляться.
Грант бросился в щель, сиявшую ярким светом. Он ударился о поверхность раздела, которая спружинила, словно резиновая.
Нож прорезал ее, появилась чья-то рука и крепко схватила его за лодыжку. Он почувствовал, что его тянут вниз, и тут же по свисту в ушах ощутил начинавшуюся тягу воздуха вверх. Еще несколько рук схватили его за ноги, и он опустился вниз, снова очутившись в капилляре. Дыхание его было тяжелым и прерывистым.
Наконец он сказал:
– Спасибо! Я двигался на свет! Я не мог бы отыскать вас другим способом.
– Мы не могли связаться с вами по радио, – сказал Мичелз.
Кора улыбнулась ему.
– Это была идея доктора Дьювала. Он велел «Протерусу» приблизиться к проему и светить носовым прожектором прямо в него. К тому же он расширил проем.
– Давайте вернемся на корабль, – сказал Мичелз. – Мы уже потеряли все то время, которое могли позволить себе потерять.
13. ПЛЕВРА
– Принимаем сообщение, Эл! – закричал Рейд.
– От «Протеруса»?
Картер подбежал к окну.
– Ну, не от вашей же жены.
Картер нетерпеливо махнул рукой.
– После. Приберегите ваши шутки, и мы посмеемся над ними сразу, над всей кучей. Ладно?
– Пришло сообщение от техника связи. Сэр, «Протерус» сообщает: «Из-за повреждения потеряли воздух. Операция пополнения прошла успешно.»
– Пополнения? – вскрикнул Картер.
– Я полагаю, они имеют ввиду легкие, – сказал Рейд хмуро. – Они после всего попали в легкие, а это означает в их масштабах кубические мили воздуха. Но…
– Что «но»?
Они не могут использовать этот воздух. Он не миниатюризирован.
Картер посмотрел на полковника с раздражением.
– Повторите последнее предложение радиограммы! – рявкнул он в микрофон.
– «Операция пополнения прошла успешно».
– Последнее слово «успешно»?
– Да, Сэр.
Соединитесь с ними и потребуйте подтверждения.
Он обратился к Рейду.
– Если они говорят «успешно», я полагаю, что они справились с этим.
– На борту «Протеруса» есть миниатюризатор.
– Так вот как они сделали это! Объяснение получим потом.
По линии связи получено сообщение.
– Радиограмма подтверждена, Сэр.
– Они двигаются? – спросил Картер, соединившись с другой линией.
После небольшой паузы прозвучало:
– Да, Сэр. Они движутся через плевральную оболочку.
Рейд кивнул головой. Он посмотрел на отметчик времени, показывавший 37, и сказал:
– Плевральная оболочка представляет собой двойную мембрану, окружающую легкие. Они, должно быть, двигаются в пространстве между мембранами. Свободная дорога, почти что автострада, прямо в шею.
– И они очутятся там, откуда стартовали полчаса назад, – заскрежетал зубами Картер. – И что потом?
– Они могут возвратиться по капилляру и положить путь снова через сонную артерию, на что уйдет много времени. Или они могут обойти артериальную опасность, использовав лимфатическую систему, но и здесь есть свои проблемы. У них штурманом Мичелз, и я полагаю, он знает, что делать.
– Можете ли вы дать им совет? Ради бога, не придерживайтесь протокола.
Рейд покачал головой.
– Я не уверен, какой путь лучше, а он находится на месте. Он может лучше судить, насколько хорошо корабль сумеет противостоять новой атаке артериального потока. Мы должны оставить это выбор за ними, генерал.
– Я сам хотел бы знать, что делать, – сказал Картер. – Бог свидетель, я бы взял на себя ответственность, если бы знал достаточно для того, чтобы действовать с приемлемыми шансами на успех.
– Точно так же рассуждаю и я, – сказал Рейд, – и поэтому не могу взять на себя ответственность.
Мичелз просматривал карты.
– Все хорошо, Оуэнс. Это не то место, куда я вас направлял, но оно им будет. Мы уже здесь и, мы проделали проход. Двигайтесь к цели.
– В легкие? – с возмущением сказал Оуэнс.
– Нет!
Мичелз от волнения вскочил со своего кресла и вскарабкался по лестнице, так что его голова всунулась в купол.
– Мы войдем в плевральную оболочку. Запускайте двигатели, я вас буду направлять.
Кора опустилась на колени возле кресла Гранта.
– Как вам удалось вернуться?
– Еле-еле, – сказал Грант. – Я столько раз пугался, что и сосчитать – я очень пугливый человек, но на этот раз я, наверное, установил рекорд по степени страха.
– Почему вы всегда стараетесь представить себя трусом? В конце концов, ваша работа…
– Потому что я агент? Большая часть этой работы довольно рутинная, безопасная и тупая, и я стараюсь выполнять ее именно таким образом. Когда я не могу избежать опасных ситуаций, я преодолеваю их благодаря вере в то, что я делаю. Знаете, мне достаточно хорошо промыли мозги, чтобы я думал, как патриот – до некоторой степени.
– До некоторой степени?
– Как я это понимаю. В конце концов, это не только та или иная страна. Мы уже давно прошли ту стадию, когда разделение человечества имело значительный смысл. Я честно верю, что наши политики стараются поддержать мир, и я хочу быть частицей, сколь угодно малой, этой поддержки. Я участвую в этой миссии не добровольно, но сейчас, когда я здесь…
Он пожал плечами.
– Вы говорите так, – сказала Кора, – как будто стыдитесь рассуждать о мире и патриотизме.
– Думаю, что действительно стыжусь, – сказал Грант. – Всеми нами двигают конкретные мотивы, а не туманные слова. Оуэнс испытывает свой корабль. Мичелз прокладывает путь через человеческое тело. Дьювал восхищается творением бога, а вы…
– Да?
– А вы восхищаетесь Дьювалом, – сказал Грант тихо.
Кора вспыхнула.
Он действительно заслуживает восхищения. Знаете, после того как он предложил нам осветить щель корабельным прожектором, что бы дать вам хоть какую-о возможность найти ее, он ничего больше не делал. Он не сказал вам не единого слова после вашего возвращения. Такой у него характер. Он может спасти человеку жизнь, а потом намеренно нагрубит ему, и запоминается его грубость, а не то, что он спас жизнь. Но его характер не может изменить того, кем он является в действительности.
– Не может. Это правда. Хотя он может открыть его истинное лицо.
– И ваш характер не может скрыть того, кто вы есть на самом деле. Вы пользуйтесь неловким мальчишеским юмором, чтобы замаскировать свое глубокое человеколюбие.
Теперь настала очередь Гранта покраснеть.
– Вы заставляете меня выглядеть редким болваном.