— Мадонна… Сант-Яго… — пробормотал чилиец, отдуваясь.
— Я предупреждал, — раздался голос Штамма. — Искусственная обсадка выбрасывается из скважины вместе с породой, нижний конец обсадной колонны танцует на горе обломков. Неизвестно, что будет дальше. Надо срочно эвакуировать плот.
— Нет, — сказал Уилл. — Надо поднимать обсадную колонну на крюке. Как можно быстрее.
— Правильно, — поддержал Кравцов. — Тогда она перестанет плясать.
— Это опасно! — запротестовал Штамм. — Я не могу дать согласия…
— Опасно, когда человек неосторожный, — сказал Али-Овсад. — Я сам смотреть буду.
Все взглянули на Брамулью.
— Поднимайте колонну, — сказал чилиец. — Поднимайте и режьте. Только поскорее, ради всех святых…
Плот трясло как в лихорадке.
Али-Овсад встал у пульта главного двигателя, крюк пошел вверх, вытягивая обсадную колонну. Поскрипывали тросы, гудело голубое пламя.
— Давай, давай! — покрикивал Али-Овсад, зорко следя за подъемом. — Мало осталось!
Отрезанные куски трубы рушились на мостки.
И вскоре, когда колонна была достаточно высоко поднята над грунтом, тряска на плоту прекратилась.
А потом — над океаном уже сияло синее утро — из скважины полезли бурильные трубы, выталкиваемые загадочной силой. Плазменный резак не действовал, как и прежде, газовый резал медленно. Но теперь можно было установить горелку на автомат круговой резки. Автомат полз вверх на одной скорости с трубой, режущая головка шла по кольцевой направляющей вокруг трубы. Закончив рез, автомат съезжал вниз — и снова полз рядом с трубой.
Но скорость самоподъема росла и росла, автомат уже не поспевал, резы получались косые, по винтовой линии. Пришлось остановить автомат и резать вручную, сидя в люльке, подвешенной к крюку вспомогательного подъемника.
Газорезчики часто сменялись, их изматывал бешеный темп работы; да и дни стояли жаркие. Транспорт, набитый до отказа трубами, ушел, но палуба вокруг буровой уже снова была завалена обрезками труб.
На всю жизнь запомнились людям эти дни, заполненные раскаленным солнцем, сумасшедшей работой, влажными испарениями океана, и эти ночи в свете прожекторов, в голубых вспышках газа.
На всю жизнь запомнился хриплый голос Али-Овсада — боевой клич:
— Давай, давай, мало осталось!
Гидросамолет прилетел на рассеете. С немалым трудом переправили на плот ящики с фотоквантовой установкой ФКН-6А.
Кравцов полистал инструкцию. Да, установка была ему знакома, она проста в употреблении, но, кажется, пускать ее в ход уже поздно.
Двести метров бурильных труб осталось в скважине. Сто пятьдесят…
Али-Овсад велел снять люльку: опасно висеть наверху, когда лезут последние трубы.
Сто двадцать… Восемьдесят…
Восток полыхал красным рассветным огнем, но никто не замечал этого, плот по-прежнему был залит резким белым светом прожекторов. Рабочие всех четырех бригад заканчивали расчистку прохода от обрезков труб. Это Брамулья так распорядился: возле буровой дежурил открытый “газик”, чтобы в случае опасности вахтенные газорезчики могли быстро отъехать к краю плота.
Теперь у скважины остались четверо: два газорезчика, Кравцов и Али-Овсад.
Шестьдесят метров…
Плот вздрогнул. Будто снизу поддели его плечом и встряхнули.
— Тушить резаки! В машину! — скомандовал Кравцов.
Он повел машину по проходу к краю плота и затормозил возле навеса, и тут тряхнуло снова. Кравцов и остальные выпрыгнули из машины, лица у всех были серые. В середине плота загрохотало, заскрежетало. Последние трубы, поднявшись почти до кронблока, рухнули, в общем грохоте казалось, что они падали бесшумно.
Что-то кричал Брамулья, схватив Уилла за руку, а Штамм стоял рядом в своем., пиджаке, неподвижный, как памятник.
Грохот немного стих. Несколько мгновений напряженного ожидания — и все увидели, как ротор, сорванный с фундаментной рамы, приподнялся и сполз вбок. Треск! Толстенная стальная рама лопнула, рваные концы балок отогнулись кверху. Вспучилась палуба под вышкой. Повалил пар, повеяло жаром.
В разодранном устье скважины показалось нечто черное, закругленное. Черный купол рос, взламывая настил. Вырос в полусферу… Еще несколько минут — и стало ясно, что внутри вышки поднимается толстый цилиндрический столб.
Кравцов смотрел на него остановившимся взглядом. Время шло незаметно. Черный столб уперся верхушкой в кронблок вышки. Со звоном лопнули ее длинные ноги у основания.
Али-Овсад вдруг сорвался с места, пошел к вышке. Кравцов кинулся за ним, схватил за плечи, потянул назад.
— Вышку сорвало! — заорал Али-Овсад. И вдруг, поняв бессмысленность своего невольного движения, горестно махнул рукой.
Черный столб полз и полз вверх, унося на себе стопятидесятиметровую вышку.
Теперь плот был пронзен насквозь гигантским столбом. Вытолкнув из скважины трубы и пройдя толщу океанской воды, столб черной свечой вздымался к небу, рос неудержимо.
Люди на плоту оправились после первого потрясения. Толстяк Брамулья быстро прошествовал в радиорубку. Кравцов подошел к Уиллу, спросил отрывисто:
— Попробуем резать?
Уилл, прислонясь спиной к бортовому ограждению, смотрел на столб в сильный бинокль.
— Будь я проклят, — сказал он, — будь я проклят, если его можно перерезать. — Он протянул бинокль Кравцову.
Столб имел в диаметре метров пятнадцать. Его черная поверхность матово поблескивала в свете прожекторов. Из каких глубин вымахнул этот столб, покрытый стекловидной коркой оплавленных минералов? Из какого вещества он состоял?..
— Надо что-то делать, — сказал Кравцов. — Если он будет так быстро расти, он не выдержит своей тяжести, обломится, и наш плот…