Но если разобраться внимательнее, мы увидим, что и “нечто” и “таинственные обитатели” нужны автору лишь как средство для выражения привычных человеческих поступков и взаимоотношений. В самом деле, величие открытия, как и величие подвига, редко осознается в момент совершения. В первом рассказе Сухарев, занятый мыслью добежать до кратера, не упасть, выполнить какие-то очень обычные действия, по сути дела, совершает подвиг, человеческий и научный. На его долю выпадает честь, быть может, самая высокая для искателя: поставить перед наукой проблему, которая стимулирует новые поиски, приводит иногда к новым направлениям в науке.
Второй рассказ, “Возвращение Сухарева”, при всей фантастичности научной идеи — полное восстановление человеческого организма, — по сути дела, посвящен другому. Здесь нет описания операций, наукообразных терминов и т. п. Научная идея нужна автору лишь для того, чтобы в необычной, сверхнапряженной ситуации показать величие человеческих чувств.
“Путешествие к эпицентру дискуссии” Г.Альтова и В.Журавлевой можно назвать научно-фантастической гипотезой. Творчество научного фантаста зачастую имеет немало сходного с творчеством ученого. И там и здесь не должно быть противоречия с известными науке данными, и там и здесь действуют строгие законы логики. Флогистон или мировой эфир ученых в принципе не менее фантастичны, чем машина времени или человек-невидимка. И нередко фантастика заглядывает гораздо дальше, чем наука и техника.
Радиолокация, атомная энергия, автоматы появились на страницах научно-фантастических произведений гораздо раньше, чем в планах научных лабораторий и институтов. Вот почему в беседах с писателями-фантастами мы не раз обсуждали вопрос о том, что в принципе возможно научно-фантастическое произведение без литературных героев, без фабулы и других атрибутов беллетристического произведения. Главным “героем” в них будет сама научно-фантастическая гипотеза. Именно таким произведением является “Путешествие к эпицентру дискуссии” Г.Альтова и В.Журавлевой.
Казалось бы, что нового можно внести в проблему пресловутого тунгусского метеорита, вокруг которого с легкой руки A.Казанцева разгорелись такие страсти и споры? Но взгляните, как убедительно “гальванизируют этот труп” Г.Альтов и B.Журавлева. Пожалуй, только одно слабое звено есть в этой цепи стройных рассуждений: число неизвестных во много раз больше числа уравнений, поэтому авторам приходится слишком много “дописывать” от себя. Ну, хорошо, все старые попытки объяснить тайну тунгусского метеорита неудовлетворительны, потому что никто не знал тогда о лазерах. Но можно ли быть уверенными, что завтра наука не откроет еще какого-нибудь явления, еще более удачно объясняющего “тунгусское диво”?
При той нехватке исходных посылок, о которой мы говорили, одно и то же явление может быть объяснено сотнями одинаковых по убедительности методов.
Однако в этом и состоит особенность научно-фантастических гипотез. Давая богатую картину возможных объяснений, они будят мысль, возбуждают интерес к проблеме, привлекают в науку новые кадры молодых людей и тем самым, быть может, немало способствуют разрешению научных вопросов.
Следуя хорошей традиции, установившейся в сборниках “Молодой гвардии”, мы помещаем и в этом сборнике статью, которая посвящена размышлениям о специфике и будущем развитии научно-фантастического жанра.
Это статья Р.Нудельмана “Разговор в купе”.
Таковы наиболее интересные произведения сборника “Фантастика, 1964 год”. При отборе рассказов для этого сборника мы руководствовались одним правилом: в сборнике должны быть представлены фантастические произведения, в которых наиболее ярко проявляются основные направления современной советской научно-фантастической литературы. Внимательный читатель убедится в том, что главная особенность, присущая всем без исключения рассказам сборника, это горячая заинтересованность писателей-фантастов проблемами современной жизни, их нетерпимость к тому, что мешает советским людям строить самое разумное, самое счастливое общество на земле.
Г.СМИРНОВ
АРКАДИЙ СТРУГАЦКИЙ, БОРИС СТРУГАЦКИЙ
СУЕТА ВОКРУГ ДИВАНА
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Учитель: Дети, запишите предложение: “Рыба сидит на дереве”.
Ученик: Разве рыбы сидят на деревьях?
Учитель: Ну… это была сумасшедшая рыба.
Я приближался к месту моего назначения. Вокруг меня, прижимаясь к самой дороге, зеленел лес, изредка уступая место полянам, поросшим желтой осокою. Солнце садилось уже который час, все никак не могло сесть и висело низко над горизонтом. Машина катила по узкой дороге, засыпанной хрустящим гравием. Крупные камни я пускал под колесо, и каждый раз в багажнике лязгали и громыхали пустые канистры. Справа из лесу вышли двое, ступили на обочину и остановились, глядя в мою сторону. Один из них поднял руку. Я сбросил газ, рассматривая их. Это были, как мне показалось, охотники, молодые люди, может быть немного старше меня. Их лица понравились мне, и я остановился. Тот, что поднимал руку, просунул в машину смуглое горбоносое лицо и спросил улыбаясь:
— Вы нас не подбросите до Соловца?
Второй, с рыжей бородой и без усов, тоже улыбался, выглядывая из-за его плеча. Положительно, это были приятные люди.
— Давайте садитесь, — сказал я. — Один вперед, другой назад, а то у меня там барахло на заднем сиденье.
— Благодетель! — обрадованно произнес горбоносый, снял с плеча ружье и сел рядом со мной.
Бородатый, нерешительно заглядывая в заднюю дверцу, сказал:
— А можно я здесь немножко того?..
Я перегнулся через спинку и помог ему расчистить место, занятое спальным мешком и свернутой палаткой. Он деликатно уселся, поставив ружье между коленей.
— Дверцу прикройте получше, — сказал я.
Все шло как обычно. Машина тронулась. Горбоносый повернулся назад и оживленно заговорил о том, что много приятнее ехать в легковой машине, чем идти пешком. Бородатый невнятно соглашался и все хлопал и хлопал дверцей. “Плащ подберите, — посоветовал я, глядя на него в зеркало заднего вида. — У вас плащ защемляется”. Минут через пять все, наконец, устроилось. Я спросил: “До Соловца километров десять?” — “Да, — ответил горбоносый. — Или немножко больше. Дорога, правда, неважная, для грузовиков”. — “Дорога вполне приличная, — возразил я. — Мне обещали, что я вообще не проеду”. — “По этой дороге даже осенью можно проехать”. — “Здесь — пожалуй, но вот от Коробца-грунтовая”.”В этом году лето сухое, все подсохло”. — “Под Затонью, говорят, дожди”, — заметил бородатый на заднем сиденье. “Кто это говорит?” — спросил горбоносый. “Мерлин говорит”. Они почему-то засмеялись. Я вытащил сигареты, закурил и предложил им. “Фабрика Клары Цеткин, — сказал горбоносый, разглядывая пачку. — Вы из Ленинграда?” — “Да”. — “Путешествуете?” — “Путешествую, — сказал я. — А вы здешние?” — “Коренные”, — сказал горбоносый. “Я из Мурманска”, — сообщал бородатый. “Для Ленинграда, наверное, что Соловец, что Мурманск — одно и то же, север”, — сказал горбоносый. “Нет, почему же”, — сказал я вежливо. “В Соловце будете останавливаться?” — спросил горбоносый.
“Конечно, — сказал я. — Я в Соловец и еду”. — “У вас там родные или знакомые?” — “Нет, — сказал я. — Просто подожду ребят. Они идут берегом, а Соловец у нас — точка рандеву”.
Впереди я увидел большую россыпь камней, притормозил и сказал: “Держитесь крепче”. Машина затряслась и запрыгала. Горбоносый ушиб нос о ствол ружья. Мотор взревывал, камни били в днище. “Бедная машина”, — сказал горбоносый. “Что делать…” — сказал я. “Не всякий поехал бы по такой дороге на своей машине”. — “Я бы поехал”, — сказал я. Россыпь кончилась. “А, так это не ваша машина”, — догадался горбоносый. “Ну, откуда у меня машина! Это прокат”. — “Понятно”, — сказал горбоносый, как мне показалось, разочарованно: Я почувствовал себя задетым. “А какой смысл покупать машину, чтобы разъезжать по асфальту? Там, где асфальт, ничего интересного, а где интересно, там нет асфальта”. — “Да, конечно”, — вежливо согласился горбоносый.