Хорош красавец, не правда ли? Но чем же занимаются на астероиде этот ДВ-5 и подчиненные ему вспомогательные роботы? Они работают в шахтах как рудокопы… вооруженные самой несложной техникой. “Позитронный мозг” - и обыкновенные вагонетки! “Могучие металлические руки быстро разбирали кучу обломков, выброшенных взрывом”, - так описывает автор работу, выполняемую ДВ-5 и его подчиненными.
Право же, попади в их бригаду Талое, сотворенный Гефестом без учета кибернетических достижений XX века, “меднорукий защитник богатых владений Миноса”, накопивший достаточный опыт в метании каменных глыб, ни в чем не отстал бы от кибернетических сыновей “Ю. С. Роботе энд Мекэникэл Мэн Корпорейшн”.
Задумываясь над этим противоречием, вспоминаешь, что Сьюзен Кэлвин еще до начала своей блестящей научной карьеры (то есть примерно в 2006 году) работала над докладом “Роботы с практической точки зрения”. “Это было первое из многих исследований Сьюзен Кэлвин на эту тему”, - сообщает нам автор. Как видите, проблема очень интересовала его героиню. Что смогла бы она написать, если ее представления о роботах ограничивались только тем, что можно почерпнуть из самой книжки “Я, робот”? Какова ценность роботов Азимова с практической точки зрения? Действительно ли перед нами кибернетические машины недалекого будущего?
Здесь я позволю себе вернуться к той исчерченной замысловатыми линиями фотографии, о которой я уже упоминал. Человек, предложивший бы создать робота, способного орудовать пылесосом и тряпкой и тем самым автоматизировать одну из операций труда домашней хозяйки, натолкнулся бы на решительное требование конструкторов прежде всего преобразовать само человеческое жилище, привести его в более упорядоченную систему, ибо никакой автомат не сможет плодотворно функционировать в доме, заставленном всевозможной мебелью и утварью так, что, как говорится, сам робот ногу сломит. В этой связи уместно привести слова советского академика Б. Петрова, писавшего недавно в статье “Автоматизация- знамя технического прогресса”: “…Бессмысленно говорить о механизации и автоматизации монтажа и сборки, например, телевизоров некоторых марок, выпускающихся еще и сейчас нашей промышленностью. Если заглянуть в такой телевизор, вы увидите нагромождение проводов и деталей, в котором к какому-нибудь узлу нелегко и человеку-то добраться, не то что машине. Только широкий переход к печатным схемам, к панельно-блочным конструкциям может создать условия для автоматизации процессов сборки и монтажа радиотехнических изделий”.
Автоматизация вызывает кардинальное переосмысление и перестройку всего процесса производства в любой отрасли промышленности. Это происходит сейчас на наших глазах.
Еще большие изменения произойдут в будущем. И поэтому возникает вопрос: найдется ли при дворе королевы Автоматизация место для человекоподобных роботов? Не растворятся ли все функции, которые возлагают на них писатели-фантасты, в общем автоматизированном потоке производства? Не отпадет ли в них практическая потребность именно в тот момент, когда они станут практически осуществимы?
“Советский математик, академик А. Н. Колмогоров, - пишет в уже цитированной нами статье “Роботы - что они могут?” А. П. Мицкевич, - показал, что достаточно сложный автомат может успешно “разыгрывать” самые сложные человеческие эмоции. А для того чтобы “обман” был достаточно убедительным, необходимо роботу придать соответствующий внешний вид - оформить его по образу и подобию человека”.
“Обман”, о котором пишет А. П. Мицкевич, может быть необходим при создании модели робота, призванной не столько выполнять ту или иную рабочую функцию, сколько поражать зрителя именно своей человекоподобностыо (такие модели существуют, и первые из них, являя собой чудеса механики, изготовлялись еще в XVIII веке). Они неизбежно бывают перегружены “лишними” деталями подобно всякой заводной игрушке, механизм которой может отлично работать и без прилаженного к нему “внешнего оформления”. Но это как раз тот случай, когда “обман” дороже “низких технических истин”, ибо ребенку гораздо интереснее смотреть, как птичка машет крыльями и, наклоняя голову, постукивает клювом по столу, чем просто наблюдать, как вертятся металлические колесики и шестерни.
Равным образом можно, разумеется, оформить и электродную вычислительную машину в виде роденовского “Мыслителя”. С технической точки зрения это столь же возможно, сколь и бесполезно.
Так в какой же степени оправдано придание роботам человекообразного вида? Анатомическое строение человеческого тела определено биологическими и физиологическими особенностями нашего организма. Почему же роботы, сделанные из совершенно другого теста, должны быть на нас похожи? И не это ли “человекоподобие”, на котором по каким-то загадочным причинам остановили свой выбор инженеры и конструкторы “Ю. С. Роботе энд Мекэникэл Мэн Корпорейшн”, приводит к тому, что даже в том весьма искусственном мире, где происходит действие большинства рассказов Айзека Азимова, его роботам, по сути дела, не к чему применить свои “силы и способности”?
“Следовательно, - может спросить меня читатель, если у него хватило терпения добраться до этого места статьи, - книжка “Я, робот” вам не понравилась?” Напротив, я нахожу ее очень талантливой и интересной.
Но захватила она меня отнюдь не тем, что расширила круг моих сведений об электронных машинах. Роботы Азимова, на мой взгляд, “кибернетически несостоятельны”, но зато они отличные герои научно-фантастического мира, созданного воображением писателя-ученого. Они прекрасно справляются со своими обязанностями, первейшая из которых - поддерживать неослабевающий интерес читателя к повествованию. Как же создается это “позитронное поле”? Мне кажется, автор мог бы выбрать эпиграфом слова, сказанные в свое время Карелом Чанеком, когда его пьеса с триумфом завоевывала сцены Европы и Америки: “…Для меня речь шла не о роботах, а о людях”. Мир человеческих отношений, показанный под тем своеобразным острым углом, который свойствен подлинной научной фантастике, - вот что привлекает читателя в книге “Я, робот”. Вчитайтесь в “Три Закона роботехники”, вынесенные в начало книги и составляющие ее главную движущую пружину. Только лишившись всякого чувства иролии, можно зачислить эти заповеди по “техническому ведомству”.
1. Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред.
2. Робот должен повиноваться командам, которые ему дает человек, кроме тех случаев, когда эти команды противоречат Первому Закону.
3. Робот должен заботиться о своей безопасности, поскольку это не противоречит Первому и Второму Законам.
Перед нами свод этических норм, нечто вроде присяги, которую приносят электронные устройства, посвящающие себя в роботы. Не такие ли же, только выраженные более высокопарным языком, “обязательства” брали на себя средневековые рыцари? Дон-Кихот, встретившись со Спиди или Дэйвом, не ошибся бы, приняв их за представителей какого-нибудь рыцарского ордена. И если на первых порах причиной тому послужило бы лишь на редкость схо?;ее “обмундирование”, то затем Рыцарь Печального Образа узнал бы в роботах Азимова своих скромных товарищей по духу: единственная их цель - быть слугами человека, именно для этого они созданы. Но три закона, определяющие поведение роботов в различных ситуациях, способны вступить в противоречие. Возникают острые конфликты, и мы с напряженным вниманием следим за тем, как разворачивается действие. Впрочем, действием в обычном смысле этого слова рассказы Азимова небогаты, это скорее новеллы-задачи, так как почти в каждом случае мы должны “ловить кролика”, то есть находить логическим путем причины отклонения роботов от “нормального поведения”, а затем искать способ, как восстановить равновесие, нарушенное потому, что в заданной автором обстановке поценциал того или другого закона оказывается или ослабленным, или, наоборот, слишком сильным. В этих поисках нам помогает то обстоятельство, что роботам Азимова “ничто человеческое не чуждо” и поэтому за внешним отступлением от нормы всегда скрывается глубоко человеческая, понятная нам причина. Вместе с тем благодаря “отстранению” (речь все же идет о роботах) мы с особенной наглядностью видим некоторые сложные черты человеческой психологии, совершенно так же, как в творениях баснописцев мы находим яркое воплощение человеческих характеров.