Он принял две пилюли «Гипно» и заснул тревожным сном приговоренного к смертной казни.
…Воскресный обед собрал всю семью. Первым пришел отец Сали. Когда Кен Прайс вошел в столовую, тесть успел устроиться на любимом месте Прайса, подложив под себя свернутое грязноватое мексиканское одеяло, с которым никогда не расставался. На столе в луже алой крови лежал отрубленный человечий палец. Прайс вздохнул.
«Начинается, — подумал он. — Обычные шуточки дорогого тестя».
Конечно, лужа крови — всего лишь красный лакированный картон, а палец — из полиакриламида. Произведение фирмы «Ежедневные ужасы». Но все же… рядом с обеденным прибором обрубок, пусть даже искусственный… Бр-р… Но успокойся, Кен, ты решил провести последнее воскресенье в тихом семейном кругу.
Коммивояжер побаивался тестя. Тот прослыл на весь квартал отчаянным шутником. Всю жизнь он работал билетером в кинотеатре «Вампик». Сорок лет, полусогнувшись, в темноте, подсвечивая слеповатым фонариком, он усаживал посетителей в удобные кресла и снова шаркал по проходу, согнувшись громоздкой запятой, свистящим шепотом приглашая очередную парочку. Когда пришла старость и крохотная пенсия, старик впервые разогнулся и заговорил в полный голос.
На беду для всех он решил развлекаться самым игривым образом и щедро выплескивал на окружающих весь запас мрачного юмора, накопленного в темном зале «Вампик». Любимым занятием его стало изучение каталогов «Ежедневных ужасов».
Последнее, что он приобрел, истратив половину пенсии, были магнитозаписи предсмертных стонов, леденящего душу скрежета зубов и бреда параноика. Громкоговорящее устройство, толщиной не более вязальной спицы, снабженное буравчиком, позволяло, проткнув стену, устроить соседям ночной концерт душераздирающих воплей. Фирма гарантировала, что найти источник звука невозможно. Обожал старик и другое, более дешевое приобретение — фосфоресцирующие составы, превращающие любую кошку в исчадие ада. Альбом специальных узоров, которые следовало наносить этими красками на кошек, фирма приложила бесплатно.
Прайс отодвинул стул. Клочья омерзительной паутины свисали с сиденья и тащились за стулом, приклеившись к ножке стола. Тесть довольно захихикал — синтетическая паутина выглядела натурально и достаточно противно. Предстоял трудный разговор с сыном, еще большие трудности — впереди, не стоило тратить силы на бесполезное пререкание со стариком, и Прайс вьгмученно улыбнулся.
Сын Генри, бледный, с покрасневшими глазами — следы сверхурочной ночной работы, — тыкал вилкой в кусочки поджаренного хлеба. То же самое сделал и Прайс, а тесть с заблестевшими от удовольствия глазами наблюдал за ними.
Когда старик уходил утром в пивную, Прайс обшарил его комнату, но ничего не нашел, кроме дюжины заводных клопов, которых тесть намеревался подложить кому-нибудь под одеяло. Между тем коммивояжер точно знал, что старик не так давно обновил свой запас сюрприз-бутербродов, намертво приклеивающихся к зубам, и зудящих конфет, издающих при раскусывании нестерпимое жужжание, напоминающее бормашину. Теперь каждый кусок хлеба, ветчины или кекса приходилось протыкать вилкой раньше, чем отправить его в рот.
Обед начался молча. Сали поймала взгляд Прайса и показала глазами на Генри: «Начинай! Чего ты ждешь?» Прайс мотнул головой: «Сейчас!..» Почему он перестал понимать сына? Вот он рядом — протяни руку, сможешь дотронуться до его плеча — и вместе с тем так далеко. Словно и нет его здесь. О чем он думает, машинально поглощая суп? О своей работе? Она ему мало приятна. О Моди? Кто она сыну — невеста, возлюбленная или просто знакомая? Даже это он, отец, не знает. Прайс задумчиво поболтал ложкой в супе…
Кошмар!.. Ужас!.. Какая гадость!.. В тарелке, извиваясь среди янтарных капель жира, плавали толстые белые черви. Прайс прижал к губам салфетку. Тесть вскочил со стула и захлопал в ладоши.
— Удалось! Удалось! Славная шуточка!
Он ухитрился подсыпать в тарелку горсть извивающихся полимерных макарон. В такие минуты Прайс ненавидел тестя, жену, самого себя. Долго сдерживаемое раздражение готово было прорваться наружу. Но тесть захохотал совсем оглушительно, и вдруг у него из рта выскочили искусственные челюсти. Они упали на стол и, громко клацая зубами, запрыгали между стаканами. Тесть оторопел.