Володя Заостровцев чувствовал приближение того странного состояния, которое уже несколько раз испытал и которое пугало его. Он пытался “переключиться”. Вызывал в памяти земные картины.
Белые корпуса Учебного центра в зелени парка. Сверкающий на солнце небоскреб Службы Состояния Межпланетного Пространства — там работает на радиостанции оператор Антонина Горина. Тоня, Тося — смуглое живое лицо, мальчишеская стрижка, насмешливые карие глаза. И ничего-то нет в ней особенного. В Учебном центре были девушки куда привлекательнее Тоси. Но с тех пор как Володя Заостровцев в День моря впервые увидел Тосю, беспечно хохочущую, танцующую на воде, с той самой минуты другие девушки перестали для него существовать. Он подскочил к ней, и они закружились в вихре брызг, музыки и смеха, но тут Володя зацепился поплавком за поплавок, потерял равновесие и плюхнулся в воду…
Воспоминание отвлекло его, но ненадолго. Тягостное ощущение не проходило, нарастало… Выразить это словами было невозможно. Ни сравнений, ни аналогов. Каждый раз по-новому…
Теперь по экватору Юпитера неслись огромные бурые облака — ни дать ни взять стадо взбесившихся быков. Они сшибались, медленно меняя очертания, рвались в клочья. Слились в сплошную зубчатую полосу. Будто гигантская пила рассекла планету пополам — вот-вот распадется…
Полыхнуло красным. Грозные отсветы легли на каменные пики Ио, на лед в расселинах, на гладкое тело космотанкера.
Диск Юпитера с краю залился огнем. Вот оно, Красное Пятно… Оно разбухало на глазах, ползло под экватором, свет его становился пугающе-резким. Новиков невольно втянул голову в плечи.
— Вторые светофильтры поднять, — раздался в наушниках голос командира. — Алексей, посмотрите, что там с поездом?
Новиков склонился над щитком автостанции. Вслед за Красным Пятном должен был появиться из-за диска Юпитера буксир с контейнерами. Но его не было. Это было неправильно: поезду задана круговая орбита со скоростью Пятна.
Но поезда не было.
“Нет как нет, ну прямо нет как нет”, — навязчивые стучали у Новикова в памяти слова старой песенки.
Он уставился на Пятно. Оно ужо почти полностью выползло из-за края. В нем крутились желтые вихри, выплескивались быстрые языки — не они ли слизнули поезд?..
— Нет поезда! — крикнул Новиков. — Пропал поезд!
Володя Заостровцев вдруг скорчился, судорожно застучал кулаками по щиткам светофильтра.
— Не могу! — прохрипел он. — Жмет… Давит…
— Что жмет? — Командир шагнул к нему.
И тут в уши ударил ревун тревоги — монотонный, прерывистый, безразличный.
— Быстро в шлюз-камеру! — крикнул командир.
Володю свело в дугу. С ним творилось непонятное. Новиков и командир потащили его под руки.
Хлопнула автоматическая дверь, вторая, третья… Сгрудились в лифте. Вверх! Ревун оборвался. Что там еще? Он не мог выключиться до старта, но он выключился. Это было неправильно… непонятно.
Дверь остановившегося лифта поползла в сторону — командиру казалось, что она ползет отвратительно медленно, он рванул ее, протиснулся в кабину. Не снимая шлема, забыв спустить светофильтр, бросился к пульту, пробежал пальцами в рубчатых перчатках по пусковой клавиатуре. Далеко внизу взревели двигатели, танкер рвануло. Радий Петрович глубоко провалился в амортизатор сиденья, привычная тошнотность перегрузки подступила к горлу.
Новиков и Заостровцев упали в свои кресла. Некоторое время все трое молча возились с шлемами, тугими шейными манжетами, выпутывались из скафандров. Каждое движение давалось с трудом, а труднее всех было Володе. Крупные капли пота катились по его щекам.
Раньше всех увидел Радий Петрович. Потом Новиков. Его рука, протянутая к блоку программирования, медленно упала на колени.
Приборы не работали. Ни один.
— Нич-чего не понимаю… — Командир беспокойно вертел головой, переводя взгляд с экрана на экран.
Он переключил масштаб координаторов. Ввел усиление.
Перешел на дублирующую систему. Больше он ничего не мог сделать.
Экраны ослепли. Тонкие кольца и меридианы гелиоцентрических координат ярко светились, но точки положения корабля не было видно ни на экране широкого обзора, ни на мелкомасштабном. На экране для непосредственного астрономического определения вместо привычной картины звездного неба была серая муть, ходили неясные тени.
Командир с усилием повернулся в кресле и встретил застывший взгляд Новикова.