Мы долго обсуждаем разные технические вопросы.
Юра смотрит на часы. Поднимает на меня глаза. Шеф, ты нас задерживаешь! Вадим увидел.
— Иван Николаевич, нам нужно идти в операционную. Первый опыт, программа очень большая, без нас напутают. Можно, а?
— Да, да, конечно. Разговор закончим потом. Значит, мне можно не ходить к Ивану Петровичу? Как вы считаете?
— Может быть, стоило бы показаться после болезни, а, ребята? Это Семен просит. Черт его поймет.
— Не надо. Пусть он приходит. Пошли, ребята.
Вадим категоричен, как всегда. Нравится, хотя и раздражает. У самого всегда не хватало.
Ушли. Дверь закрылась, а голоса еще звучат, и реют в воздухе. Были и нет.
Устал. Тело жалуется, а мозг приказывает: “Работай!” Не пойду к директору. Могу же я это позволить себе? По болезни. Вообще-то нет, нужно бы сходить. Дело требует. Дело требует ходить, кланяться этому дерьму. Слушай, не прибавляй.
Обыкновенный человек. Наверное, думает: “Для развития этого важнейшего дела нужно сильное руководство, хорошая организация. Умрет Прохоров, все дело может пропасть”. Не уверен даже, что потом добавляет: “И я что-нибудь получу…” Прилягу на минутку. Слабость. Может быть, ее нужно пересиливать волей? Физическая тренировка — великое дело.
Нужно соблюдать пропорцию: покой — тренировка. Только как найти наилучшее соотношение?
Опять ты о болезнях. Сколько можно?
Хорошо полежать. Расслабить мышцы. Каждый орган шепчет: “Хорошо”.
Нужно идти. Проснется собака или нет? Не обязательно.
Цель опыта — отработка программы, испытание аппаратуры.
Но все же приятно, если бы проснулась. Пес большой, 26 килограммов. Бедный, не знает. Люди тоже часто не знают.
Судьба. Детерминизм? Если мир ограничен, то должно быть все заранее предопределено. Брось, ты просто никогда не мог понять бесконечность.
Как они будут работать одни? Неужели этот… захватит?
Разбегутся. Останется Семен и, может быть, Игорь. Это значит гибель лаборатории, дела. Человечество, конечно, не пропадет, но дела жаль. А кто же будет смотреть за мной? Просто нельзя без Юры и Вадима. Техника откажет, физиология не будет развиваться.
Пойти по начальству? Тогда все может сорваться. Запретят. Скажут: нужно обсудить с руководством. Там. (Жест вверх.) А ловко я обдурил всех: “Установка для искусственного регулирования важнейших жизненных функций”. Все приветствовали, когда утверждали план! Иван: “Физиология дает выходов практику. Будем оживлять при клинической смерти, при шоке, инфаркте”. Все это верно, будем. Будут. Может быть, даже гипотермия понадобится, чтобы сначала сложить из, кусочков, а потом оживлять. Как в сказке, мертвая и живая вода. Многие инженеры на это дело клюнули: как же, кибернетика! Создание систем, управляющих организмом. И тоже верно: без кибернетики установка не пойдет. Плохо, если на заводах начали охладевать к нам. Что сделаешь? Все затурканы. Планы, штурмы. Сначала размечтаются: “Поможем человечеству”, “Приятно работать для жизни…” Потом, смотришь, остыли: “Знаете, если бы включить в план…
У нас прорыв. Начальство жмет, ругает: дескать, игрушки делаете, благотворительностью занимаетесь…” Не осуждай! Все люди. Директора — особенно. Их, бедных, драят где только можно. Живо отучат фантазировать.
Так не хочется снова идти упрашивать! “Пожалуйста, Сергей Павлович, сделайте. Без вашей помощи не вытянем…” А он: “Ну что ж, профессор, нужно помочь медицине. Сделаем”. Снисходительно похохатывает. Он туз, а ты кто? Червь.
Он государству прибыль дает, а от тебя? Один разор.
Ну и что? А он прав. Вот целый институт, миллионы тратят, а толк? Статей, конечно, написано сотни, книг, даже диссертации защищаются исправно, а пользы — нуль. Ничего не дает ни для сегодняшней, ни для завтрашней науки. Бездарности со степенями во главе с директором.
Закрыть? Закрыть! Оставить одну твою лабораторию. Именно. Но, кажется, сие от меня не зависит… Не завирайся: есть еще несколько человек. Есть хорошие лаборатории. Например, Левчук. Да, есть, но мало. Но другие институты… Да, конечно…
Придется идти к директорам. И лекции прочитать. Все-таки, смотришь, кто-то зажжется, начнет мудрить. Кпд небольшой, не будем преувеличивать, но есть польза. Появляются энтузиасты. Потому приходят к нам на низкую зарплату. Юра так пришел когда-то, помнишь?
Тепло в груди. Хорош. Именно его нужно оставить. Вадим без Юры ни одной схемы не составляет. Да и ты сам от него многому научился. Если поладит с Вадимом, все будет в порядке. Как их уберечь от йсоры? Уж очень Вадим задирист, хотя и добрый. Терпение нужно иметь. Только при моем мягком характере… Тоже мягкий! “Бритва в киселе”. Неверно.
Добрый.
Приятно полюбоваться собой. Такой ученый! Новые идеи, коллектив. Притом добрый, мягкий. Все отдает науке. А может быть, просто равнодушный? Выбрал себе самое приятное — думать. Домик построил и выглядывает из окошечка, критикует. Попробовал бы, например, директором завода? Или совхоза? А?
Ладно. Раз дело дошло до критики, пойдем в операционную. Давно все взвешено, определено. Положительный герой с не очень высоким коэффициентом. Если вытяну, что задумал, то будет приятно перед смертью. Оправдаюсь.
Почему-то нужно оправдываться.
Операционная. Один взгляд: пришел в самый раз. Начинают наркоз.
— Стул Ивану Николаевичу!
Предупредительность Вадима.
— Давайте все, как намечено по программе. На меня внимания не обращайте.
(Я не буду вас дергать своими указаниями. Предположим, что меня совсем нет. Я лежу на столе вместо собаки.) Сажусь в угол к окну. Взгляд наружу: летний день в разгаре. Жара. Осматриваюсь: три группы. Посредине передо мной операционный стол с АИК. Физиологи Поля, Алла, Рита. Главный — Вадим. Справа весь угол — контрольная и управляющая аппаратура. Инженеры Гулый, Толя, Юра. В углу у двери стол биохимиков. Валя берет анализы. У окна еще стол, лист миллиметровки — Леня и Петя будут вести упрощенный график основных показателей.
У каждой группы свои задачи, свой начальник. Общая команда — Юра.
Первый раз вижу установку целиком. Собрали, пока болел.
АИК, теплообменник. Где же аппаратура для охлаждения и нагревания? Ага, вон шланги идут за дверь. Значит, поставили в соседней комнате. Здесь уже нет места.
Контрольный комплекс. Масса всего нагорожено! Не стоит вникать, есть Юра, инженер.
— Сколько каналов записываете?
— Шестнадцать будем записывать, а периодически контролируем еще около тридцати показателей. Вот, пожалуйста, список.
Список: давление в обоих предсердиях, в аорте, сосудистый тонус, потребление кислорода легкими, АИК, рН, напряжение кислорода в тканях. (Один канал с переключателем на шесть точек.) Напряжение О 2в артериальной и венозной крови. Напряжение СО 2. Производительность насоса АИК. Несколько точек, температуры. Отдельно — электрокардиограмма, электроэнцефалограмма.
— Юра, поставили новый расходомер?
— Да, наконец-то наладили.
— А датчики напряжения; газов надежные?
— Не скажу, чтобы очень, но мы предусмотрели периодическое определение газов крови по Ван-Слайку и на оксигенометре.
— Производительность собственного сердца не контролируется? Почему же не приспособили баллистокардиограф?
— Иван Николаевич, ну не могли же мы все сделать, не успели.
Это Вадим. Нотки раздражения: дескать, такой-сякой, еще придирается. Должны были успеть.
Вступается Поля:
— Косвенно можно судить о минутном объеме сердца по потреблению кислорода легкими. Мы же знаем газовый состав крови на входе и выходе.
“Входы и выходы”. Физиологи усваивают новую терминологию. Работа идет. Мила ловко ввела трубку в трахею, приключила наркозный аппарат, начинает дышать мешком.
Свой анестезиолог, не хуже врача. (Но когда дело дойдет до настоящего, лучше пригласить Володю от Любы.) Вадим с Полей начали обнажать сосуды на обоих бедрах для приключения АИК и введения контрольных зондов. Достаточен ли будет венозный отток с верхней половины тела, ГОЛОВЫ?