7 АВГУСТА ЧЕРЕЗ ЧАС. ОРДИНАТОРСКАЯ
Таволски прибежал в домашних туфлях. Сейчас он выглядел в офицерском френче еще более нелепо, чем обычно. Он часто поеживался и, согнувшись, ожесточенно тер ладони. Казалось, ему страшно холодно. Главврач, не снимая наброшенной на плечи шинели, широкими шагами вымерял комнату.
Дежурного врача сразу же выставили в коридор. Стараясь сохранить независимый вид, он барабанил пальцами по стеклу и пытался что-то насвистывать. Сестра Беата беззвучно плакала, уткнувшись в промокшую зеленую салфетку.
— Все же объясните мне, майор Таволски, как вы, лечащий врач, не удосужились внимательно прочитать анамнез?!
Таволски молчал. Когда главврач начинал говорить таким тоном, отвечать не полагалось. Он все равно не слушал никаких оправданий и объяснений. И что тут вообще можно было ответить?
— Конечно, я понимаю, рентгеновская иррадиация — особый случай, она никак не обусловлена первоначальным состоянием больного. Но такой же особый случай перелом ноги, вывих, воспаление аппендикса наконец. Однако во всех подобных случаях, за исключением особо спешных, мы ВСР же не приступаем к терапии, не ознакомившись с анамнезом. Так?! Почему же вы, старый опытный врач, не удосужились просмотреть историю болезни, где черным по белому написало, что Аллан Бартон с детства страдает лунатизмом? Почему? Отвечайте, майор, почему?
Таволски молчал.
Главврач сбросил шинель на пол. Сел в кресло, но тут же поднялся и вновь заходил по комнате.
— Эта прогулка его убьет, вы понимаете? И главное, накануне операции, когда появились определенные шансы па успех.
Он неожиданно замолчал. Но продолжал, как ягуар в клетке, бродить из угла в угол. Настольная лампа все еще валялась на полу. Чахлый болезненный рассвет просачивался в темную, комнату, где почти неподвижно висели синеватые пленки табачного дыма. Тяжелая тишина больно давила на барабанные перепонки.
Наконец главврач сел. Раздраженно поднял лампу и зажег свет. Таволски зажмурился, но тотчас же открыл глаза.
— Немедленно установите, куда он ходил, — сухо и спокойно приказал главврач. — До этого ничего предпринимать не будем. Вам понятно?
— Да… Только… как узнать? Лунатики же ничего потом обычно не помнят.
— Обычно? А это необычный лунатик. Это радиоактивный лунатик, который повсюду оставляет след… Вам все ясно?
Таволски тоскливо сознавал, что главврач издевается над ним, что нельзя позволять говорить с собой в таком тоне. Но шеф был прав, во всем прав, и Таволски молчал.
— Позвоните на пост, чтоб немедленно прислали солдата со счетчиком Гейгера. Проследите весь путь… Потом доложите.
Таволски потянулся к телефону, но главврач пренебрежительным жеетом остановил его.
— Позвоните из коридора. Мне нужно кое с кем переговорить.
Таволски торопливо поднялся и, чуть сгорбившись, зашаркал к двери.
Главврач увидел эту согнутую спину, красноречивую спину усталого пожилого человека, и жалость остро полоснула по сердцу.
— Выпейте что-нибудь успокоительное, Эйб, и… отправляйтесь домой. С дозиметристом пусть пойдет доктор Вайс.
7 АВГУСТА 19** ГОДА. КАПИТАН МЕДИЦИНСКОЙ СЛУЖБЫ ТОНИ ВАЙС
Дозиметрист сразу же нащупал след, и мы довольно уверенно двинулись вперед. Бартон все время петлял, словно огибал невидимые препятствия. Подсознание у лунатиков никогда не спит. Поэтому и реакции организма на внешнюю среду у них гораздо четче и быстрее, чем в обычных условиях. Только так можно объяснить, каким образом Бартону удалось незамеченным пересечь туда и обратно всю зону.
Он прошел мимо площадки для гольфа, поднялся на бетонный бюстик через бассейн и резко свернул к розарию. Не доходя до четвертого сектора, опять свернул и направился к противопожарному ангару. Перелез через забор и вскарабкался по шесту на крышу. Таким сложным и запутанным путем добрался до автострады седьмого сектора. На дорогу он попал, спустившись с дерева. Мимо казино прошел к радарным вышкам и, проникнув на территорию радиостанции, самым коротким путем вышел к перепаханной полосе вокруг сектора нуль. Проволочное заграждение преодолел в непосредственной близости от второй вышки. Часовой, очевидно, его не заметил.