А между тем ученые догадывались, что мозг человека имеет гигантские кладовые памяти, неизвестные нам. В свое время Джаспер и Пенфилд обнаружили в коре головного мозга отделы, при раздражении которых электрическим током происходили совершенно необычные явления. Люди приобрели способность вспоминать то, что было давно забыто ими. Одна женщина во время опыта начала читать целые страницы стихов на греческом языке, которого она не знала, но, как оказалось при проверке, слышала в детстве от брата-гимназиста.
Люди, лишенные музыкального слуха и никогда не бравшие в руки ни одного музыкального инструмента, вдруг начинали совершенно правильно воспроизводить мелодии, услышанные много лет назад. Однако механизм этого явления до сих пор не раскрыт. Как это ни странно, не выяснено даже, на каком уровне происходит хранение информации — клеточном, молекулярном или атомном.
О том, что подобная память может быть не только у живого, но и у искусственного мозга, мы совершенно не подозревали. Мы считали, что вся информация в кристалломозге хранится в тех отделах и в том объеме, которые были заданы нами при конструировании. При введении какой-либо программы запоминающие устройства выдавали исполнительным блокам необходимую информацию в виде последовательности импульсов, сочетание которых определяло характер действий машин.
Как только программа извлекалась, кристалломозг из активнодействующего центра превращался в пассивное хранилище разобщенных единиц информации.
При сравнительно небольшом объеме мозга роботов-исполнителей все это так и было. Но в большом кристалломозге образовались неизвестные нам связи, и он получил способность сохранять в себе отпечатки всех когда-либо выполненных им программ. Отпечатки эти очень слабы, и наши приборы обнаружили их только потому, что мы знали, что искать. В нормальных условиях они никак не могли отразиться на работе машин, хотя емкость памяти, по самым предварительным оценкам, возросла у большого кристалломозга на несколько порядков.
Если бы Федор Ильич не успел вынуть перфокарту до вспышки, мы еще долго не знали бы об этом. Сигналы, извлекаемые программой из блока памяти, настолько сильны, что совершенно заглушают слабые сигналы отпечатков. Но он вынул программу, а поток излучения от мощной солнечной вспышки подействовал на кристалломозг так, как электрический ток в опытах Джаспера и Пенфилда действовал на мозг их пациентов. Отпечатки программ стали действовать как программы. И только введение настоящей программы прекратило это действие.
Сейчас все это кажется простым и ясным, но, когда я узнал о бунте, мне и в голову не пришло, что виной этому отсутствие программы. Прежде всего я подумал о какой-то обычной неисправности, и только слова Лебединского о том, что роботы строят радиотелескоп, натолкнули меня на правильное решение.
Дело в том, что существует проект проведения ряда исследований на Венере с помощью одних только роботов. Предполагается, что таким образом удастся избежать возможных жертв от нападений птероящеров. Чтобы получать от роботов информацию через мощную ионосферу Венеры и контролировать их действия, намечается построить на Венере большие следящие антенны для связи с Землей и спутниками. Незадолго до отправки роботов на Луну были проведены испытания в пустыне Гоби. При этом один умник запрограммировал роботам свободный поиск строительных материалов да вдобавок заблокировал предохранительные цепи охраны человека в рассуждении, что людей на Венере нет. Я узнал об этом поздно и прилетел туда, когда роботы уже разогнали геологическую экспедицию и растащили буровую вышку. Геологи меня чуть не избили.
Но, как говорится, нет худа без добра. Благодаря этой истории перед нами открылась возможность увеличить емкость памяти кристалломозга для начала, скажем, раз в сто при прежних габаритах. Если мои догадки верны, то скоро вашего увесистого “бегемота” можно будет заменить крохотным “мышонком”. Вычислительные машины будут помещаться в кармане.
Каждый студент сможет взять с собой на экзамен целую библиотеку. Думаю, что за два-три года мы справимся с этой проблемой. Кстати, я хотел посоветоваться с вами. Что, если назвать открытое здесь явление “эффектом Лебединского”?
Вылет Федосеева был намечен на лунную полночь. За час до старта “Рубина” на Базу прибыл со Станции “Кузнечик-3”, и Федосеев смог, наконец, познакомиться со Степаном Чередниченко.
— К сожалению, Миронов приехать не смог, — объяснил гостю профессор. — Наш врач считает, что его синяки и царапины требуют чуть ли не госпитального ухода, и не выпускает Миронова со Станции. Зато Чередниченко, как видите, здоров и весел…
Наступила полночь, и Федосееву настало время улетать.
Возле решетчатых лап лунолета он простился с хозяевами Луны. Двое суток работы в скафандре и короткие ночевки в тесном куполе совершенно измотали его, и он мечтал только об одном — как следует выспаться.
Он поднялся по лесенке на корабль и у двери обернулся.
Внизу стояли три фигурки в скафандрах, от которых тянулись под ракету непроницаемо черные тени. В лучах прожекторов суетились роботы, заглаживая последние следы учиненного ими разгрома.
Федосеев помахал перчаткой и шагнул в шлюз. Лесенка медленно уползла внутрь корабля.
На беззвучном столбе малинового пламени “Рубин” поднялся к зениту и исчез, затерялся среди звезд.
Профессор посмотрел ему вслед и повернулся к Чередниченко.
— С обратным рейсом к нам прибывают два геолога, — сказал он. — На рассвете вам предстоит разведка к Плинию.
Чередниченко задумчиво кивнул. Он не знал, что не вернется из этой разведки, потому что ровно через четырнадцать земных суток, в лунный полдень, он встретится с Эргами.
Б.Зубков, Е.Муслин
НЕПРОЧНЫЙ, НЕПРОЧНЫЙ, НЕПРОЧНЫЙ МИР
Путешествие началось в подвале. Опасное путешествие через весь Большой Город. Ему вручили огромный неуклюжий сверток, и, когда он взял его в руки, он стал преступником. Его наспех обучили мерам предосторожности: каких улиц избегать, как вести себя при встрече с агентами Службы Безопасности, что отвечать на возможном допросе.
Хотели дать провожатого, но он отказался. Зачем? Двое подозрительнее. Опасность, поделенная на две части, остается опасностью. Это все равно что прыгать с моста вдвоем. Вместо одного утопленника будет два. И только. Пусть уж лучше он потащит через весь город страшный груз, останется наедине с неуклюжим ящиком, где лежит ЭТО.
…Какой все-таки неудобный сверток! Дьявольски неудобный! Будто весь он состоит из углов. Когда держишь его на коленях, острые углы вонзаются под мышки, твердое ребро раздавливает грудь, а руки, обхватившие сверток, деревенеют.
Но пошевелиться нельзя, обратишь на себя внимание. И без того всем мешает твой ящик. В вагоне подземки тесно, как в банке с маринованными сливами. Он любил маринованные сливы. В детстве. Теперь нет настоящих слив. Теперь главная пища — галеты “Пупс”. В вагоне все жуют эти галеты.
Их жуют всегда. С утра до ночи. Знаменитые ненасыщающие галеты “Пупс”. Заводы, синтезирующие галеты, работают круглые сутки. “Галеты “Пупс” обновляют мускулы, разжижают желчь и расширяют атомы во всем организме…” Как бы не так! Здесь простой расчет — выгоднее продать железнодорожный состав дряни, чем автофургон настоящей еды. Во рту галеты тихо пищат и тут же испаряются. Словно раскусываешь зубами маленькие резиновые шарики, надутые стопроцентным воздухом.
Проклятый сверток сползает с коленей. Руки онемели и словно чужие.
У его отца были камни в почках. Старинный благородный недуг. Сейчас редко кто им страдает. С какой гордостью мать готовила горячую ванну, когда отца одолевал очередной приступ! Пусть все знают, что ее муж болеет исключительной, благородной болезнью! Про галеты “Пупс” не скажешь, что они ложатся камнем на желудок или другие органы. Можешь сожрать пятифунтовую пачку галет и тут же вновь почувствовать зверский аппетит. И жажду. Кругом все жуют пищащие галеты и облизывают сухие губы. Он знает, о чем мечтают пассажиры подземки — на ближайшей станции броситься к автоматам, продающим напиток “Пей-За-Цент”. Напиток не утоляет жажды, его пьют в огромных количествах, автоматы торгуют порциями по два галлона каждая, жаждущие подставляют под коричневую струю бумажные ведра…