Л.Розанова — кандидат биологических наук, автор хорошей книги вовсе не фантастических рассказов. В двух историях о Евгении Баранцеве остроумные фантастические идеи отнюдь не самоцель. Прошлое в человеке не выдерживает испытания при встрече даже с вещью, появившейся из будущего, — вот смысл рассказа «Весна-лето 2975 года». А прочитав рассказ «Предсказатель прошлого», поневоле задумаешься: сколько в твоей жизни было моментов, способных повернуть ее совсем по-другому? И правильно ли ты сделал, что миновал эти повороты? Фантастика Розановой прежде всего заставляет читателя внимательнее присмотреться к самому себе.
Несколько произведений В.Фирсова уже знакомо вам по альманахам и журналам. Наверное, всем окажется близка идея его рассказа «Только один час». Людям свойственно чувство благодарности. А будущее будет чувствовать себя в долгу перед теми, кто его создал, перед людьми настоящего и прошлого. Оно захочет отдать им свой долг. И — может быть! — окажется в состоянии это сделать.
Рассказ киевского педагога и писателя Г.Филановского «Чистильщик» можно было бы, пожалуй, назвать и юмористическим. Но гораздо сильнее все же его лирический настрой. Не только человечество будущего сможет совершить многое — каждый отдельный человек получит от общества колоссальные творческие возможности. Светло и чисто в мире, созданном на страницах этого рассказа.
В нем хотелось бы побывать…
И это же можно сказать о нелепом, но добром мире рассказа «Как начинаются наводнения» московского ученого, кандидата исторических наук Кир Булычева. Пусть меняются местами река и небо, причины и следствия, но добро и зло никогда местами не поменяются — добро победит…
Генрих Альтов
Создан для бури
Истинная цель человеческого прогресса — это чтобы люди вырвали у природы (и прежде всего У той части природы, которая управляет их собственным организмом) то. что им странным образом недоступно и от них скрыто. Победить свое незнание — вот, по моему мнению, единственное и истинное назначение людей, как существ одаренных способностью мыслить.
— Это и есть наш корабль, — сказал Осоргин-старший. Мы тут посовещались и дали ему хорошее имя — «Гром и молния». Вот эта, нижняя, часть — «Гром», а планер — «Молния». Значит, в совокупности «Гром и молния». Если конечно, вы не возражаете. Как заказчик.
«Гром и молния», — подумал я, — гром и молния, пятнадцать человек на сундук мертвеца, а также сто тысяч чертей» Похоже, это сооружение никогда не сдвинется с места. Корабль без двигателя. Овальная платформа, выкрашенная пронзительной желтой краской. На платформе — обыкновенный планер. Малиновый планер на желтом диске. И все».
Я ответил машинально:
— Не возражаю. Отчего же мне возражать…
«Горит мой эксперимент! — вот о чем я думал. — Горит самым натуральным образом».
— Очень удачное название, — подтвердил вежливый Каплинский. — Звучное. В таком… э…морском стиле.
Осоргин-старший одобрительно взглянул на него.
— Вы тоже со студии? — спросил он.
Я быстро ответил за Каплинского:
— Да, конечно. Михаил Семенович тоже работает для этого фильма.
Похоже, это полный крах.
А ведь они внушали такое доверие: этот Осоргин-старший с его прекрасной адмирал-макаровской бородой и Осоргин-младший с такими интеллектуальными манерами.
— А вы все худеете, — благожелательно сказал Осоргин-старший. — Ну ничего, здесь отдохнете. Здесь у нас хорошо, спокойно. Вам бы с дороги искупаться. А потом соответственно закусить. Видите палатку? Там мы вас обоих и устроим. Поутру; если трасса будет свободна, махнем на тот бережок. — Он вдруг рассмеялся. — Ребята думали, вы прибудете со всем хозяйством, ну, с аппаратами и это… с кинозвездами. А вы вдвоем… Без кинозвезд, — вот что огорчительно… Так вы купайтесь.
Увязая в белом песке, мы бредем к заливчику, и Каплинский восторженно взмахивает руками.
— А ведь здесь и в самом деле хорошо, — говорит он. — Просто здорово, что вы меня сюда вытащили! Пять лет не был на Черном море.
— Это Каспийское море, Михаил Семенович, — терпеливо поясняю я. — Каспийское. Понт Хазарский, как говорили в старину.
Сняв очки, Каплинский удивленно смотрит на волны.
— Никогда здесь не был, не приходилось, — говорит он. — Э, да все равно! Понт как понт. Давайте окунемся, а? Меня, кажется, опять немного искрит…