Сотрудники старались выглядеть спокойными. Но то один, то другой из них бросал взгляд на мерцающий циферблат больших часов, а потом — на всякий случай — и на свои часы, которым как-то больше было доверия. Все стрелки синхронно подвигались к одиннадцати, потом миновали их.
Старший психоаналитик вошел и что-то прошептал на ухо Говору; он казался обескураженным. Говор в ответ сказал несколько слов.
Стрелки спешили к двенадцати, все убыстряя, казалось, ход. В лаборатории стояла тишина, и поэтому был явственно слышен глухой шум машины у подъезда; все головы на мгновение поднялись, но это еще не приехал Рогов, это уехал Серегин. И тишина возобновилась, прерываемая только шарканьем шагов Говора.
— Он мог бы уже прийти, — не выдержав, проговорил оператор группы диагностов.
— Старый человек, — успокоил кто-то. — Может и опоздать.
— Говорят, он совсем не выглядит стариком.
— Но на самом-то деле он стар. С ним, наверное, трудно разговаривать.
— Ничего не трудно, — проворчал Говор. — С вами иногда труднее.
И он резко повернулся к телефону. Но это вызывала всего лишь энергоцентраль.
— Возьмете ли вы, как предполагалось, свою мощность в двенадцать ноль?
— Возьмем, — буркнул Говор Он взглянул на часы. Оставалось совсем немного времени.
— Ничего, — сказал он. — Серегин привезет. Пусть на пять минут позже… В полдень включить все. Пока прогреем…
Он не закончил фразы и опять затоптался по полу, на этот раз не найдя больше сил отвести глаз от циферблата. Оставалось две минуты.
Полминуты.
Ноль.
Говор кивнул. Защелкали переключатели. Длинные прозрачные цилиндры налились фиолетовым светом. Тонкий, звенящий гул повис в комнате комариным облаком.
Этот день казался особенно хорошим на космодроме. В лучах высокого солнца нацеленные в зенит стрелы кораблей казались почти невесомыми.
Нет, конечно, не следовало обманываться: это были всего лишь слабые корабли малых орбит. Маленькие интерсистемные яхты и тендеры с ионным приводом, не выдерживавшие никакого сравнения с фотонными транссистемными барками или диагравионными надпространственными клипперами Дальней разведки.
Но все же это были корабли, и Рогов, глядя на них, чувствовал, как окончательно исчезает, растворяется, испаряется через кожу тот унизительный страх, который еще так недавно терзал его. Наступило спокойствие, и Рогов знал, что источником его являются корабли. На Земле могло происходить что угодно, но корабли были надежны; это давнее ощущение вошло в него и помогло обрести спокойствие.
Да, после семидесятилетнего перерыва начинать следовало именно с таких машин. А те, настоящие, не уйдут. Ведь у него теперь очень много времени впереди.
Он усмехнулся. Бессмертие! Оно оказывалось стоящей вещью.
Потому что вселенная для нас бесконечна. И именно бесконечная жизнь нужна, чтобы лететь, не оглядываясь назад, а возвратившись, заставать живыми своих современников. Бессмертие очень нужно для звездных полетов!
Нет, все-таки он полетит. Никаких палат! Конечно, жаль, что нельзя подняться сразу. Какое-то время уйдет на все эти исследования. Но тут ничего не поделаешь.
Бессмертие нужно не только ему, но и его современникам. И будущим. Детям. Внукам. Всем. Его дети — странно — уже близки к старости. Каково было бы пережить их? Об этом просто нельзя подумать!
И жаль, что погибли ребята.
Надо было бы сформировать экипаж. Первый бессмертный экипаж!
Как приблизились бы звезды…
Спохватившись, он взглянул на часы. Стрелка уже миновала одиннадцать. Опоздал? В институте ждут его. Без точности нет пилота. Но корабли… На них можно смотреть без конца. Или еще хотя бы пять минут, он ведь долго не увидит их.
Хорошо, что бессмертными станут все. Нет, он и раньше, конечно, догадывался, в чем дело.
Но не думал, что ученые размышляют об этом. Значит, и не было смысла трезвонить о своей исключительности.
Пора идти, пора.
Он взглянул на поле и невольно задержался еще на минуту.
В соседнем квадрате готовился к старту какой-то кораблик. Небольшая, не достигавшая и сотни метров в высоту яхта с радиусом действия, пожалуй, не дальше пояса астероидов. Старт — это такое зрелище, на которое хочется смотреть всегда. Тем более что своего старта ты никогда не видишь.
Рогов подошел поближе. Почти к самому запретному кругу. Ионные корабли пользовались для разгона химическими ускорителями. Атомные включались лишь в пространстве. Каждый кораблик стоял над вытяжной шахтой, куда при старте уходило пламя. Так что подойти можно было совсем близко. Вот и сейчас возле ограждающих тросов стояло несколько человек. Один из них показался Рогову знакомым. Впрочем, может быть, пилот ошибался.
Рукава заправки были уже сняты. С амортизаторов, на которые опирался корабль, убрали оранжевые стопоры. Машина была готова, и Рогов невольно позавидовал тому, кто сейчас в рубке нажмет красную клавишу «Пуск».
Кто-то тронул Рогова за плечо.
Он оглянулся. Сзади стоял Серегин. Они улыбнулись друг другу, как старые друзья, и Рогов сказал: «Сейчас, только он взлетит…» Потом он снова повернулся к кораблю. Было очень удобно смотреть: от шахты Рогова отделял лишь десяток метров.
Провыла сирена. Затем раздался первый глухой удар ускорителей. Через секунду он превратился в рев. Но пламени не было видно: ускорители ревели в шахте.
И вот бронзовая стрела дрогнула и медленно, очень медленно проползла первые сантиметры.
Рев усилился. Сейчас ускорители покажутся из шахты. Блеснут умирающие языки пламени.
Но корабль уже скользнет вверх…
В этот миг в запретный круг вскочил человек.
Он что-то кричал, хотя голос его не был слышен. Рот беззвучно разевался на костистом лице, обтянутом багровой кожей. Вихрь горячего воздуха из шахты развевал седые волосы.
Человек повернулся и кинулся к шахте. И вдруг Рогов вспомнил, где видел этого человека.
И понял, что кричит старик: что не может умереть в своей постели.
Этот человек еще ничего не знал о бессмертии. И лишь четыре шага отделяли его от шахты.
Рогов вынесся в круг первым. Реакция у него была по-прежнему быстрой, как и в те годы, когда он летал. Быстрее, чем у всех остальных. Кроме того, он лучше всех знал, что выключить ускорители сейчас невозможно. В мгновение ока Рогов оказался рядом с самоубийцей. Он вложил в удар всю силу. Старик был слаб и легок. Он отлетел к тросам. Там его схватило сразу несколько рук.
Рогов увидел лицо Серегина.
На лице был ужас. Рогов понял, что ускорители выходят из шахты и что выхлоп еще силен. Рогов не успел испугаться.
— Что там исследовать, — сказал Серегин. — Даже пуговиц не осталось.
Он умолк; гул приборов еще бился под потолком, потом стало совсем тихо: Говор подал знак, и приборы выключились.
Раздался звонок вызова: это была энергоцентраль.
— Нет, — сказал Говор. — Да, мы кончили.
Он повернулся к сотрудникам.
— Я сказал ясно: мы кончили.
— Эпилог прекрасной сказки о бессмертии, — пробормотал оператор диагностов.
— О моем — во всяком случае, — буркнул Говор. — Такое трудно пережить.
— Он был, я думаю, хороший парень, — сказал Серегин. — Горе. Да и вообще… Погиб зря.
— Что — вообще? — сказал Говор. — Погиб человек — вот что «вообще». Но не надежда на бессмертие: мы знаем теперь, где его искать. Пусть не я найду, пусть даже это будет Герт — все равно…