Покончив с утренними процедурами в душевой и каюте, Глеб оделся и вышел в туннель. Постоял у дверей спортивного зала.
«А ведь отпрыгались… — подумал он. — И все великолепно понимают, что отпрыгались, но делают вид, будто бы еще не все потеряно. Смотрят в рот Калантарову, ожидая новых пророчеств. А Калантаров смотрит в пространство и понимает, что оно оказалось позабористей наших сверхгениальных идей. Или не понимает?…» Где-то рядом зашелестел вентилятор. Глеб зябко поежился и побрел вдоль туннеля. Начало каждого дня вот так, вдоль туннеля.
Условное начало условного дня, который, строго говоря, не день, а сплошной круглосуточный полдень… Надо решаться. Кончать с этой жизнью астероидального троглодита, по примеру Захарова и Халифмана возвращаться на Землю, менять профессию, пока не поздно. Как бы это поделикатнее объяснить Калантарову?
Незаметно для себя Глеб ускорил шаги — почти бежал, прыгая через овальные люки. Голова полна вариантов воображаемого спора с Калантаровым. Десятки аргументов «за» и «против». Полновесные — за, худосочные — против. Калантаров повержен, разбит, припечатан к стене. Но оппонент великодушен: протягивает руки и говорит на прощание что-то такое трогательно-благородное, от чего глаза Калантарова тоже становятся влажными.
— Они безутешно и долго рыдают друг у друга в объятиях, — вслух подытожил Глеб. Для полноты ощущений добавил: — И шумно сморкаются.
Он с ходу перепрыгнул открытый люк гравитронного зала, но вернулся, вспомнив, что сегодня нужно раздобыть у гравитроников клайпер.
2
Колю Сытина разбудила муха.
Огромная, нахальная, она жужжала над самым ухом, и Коля уже приготовился спрятать голову под простыню, но вовремя сообразил, что это зуммер.
Он почмокал губами, приоткрыл один глаз. Все правильно: на часовом табло светилась четверка с точкой и двумя нулями. Четыре ноль-ноль условного времени.
Зуммер не унимался. Коля открыл оба глаза, перевел руку за спину, прошелся пальцами по стене в поисках контактной кнопки.
Кнопку он не нашел, потому что кнопка была у изголовья, а изголовье теперь было там, где ноги, — значит стоило поискать ее голой пяткой.
Зуммер умолк. Раздался щелчок, и тонфоны спросили голосом Иоганыча:
— Вы еще спать, мой молодой друг?
— Нет, я уже не спать, — бодро откликнулся Коля. — Я вставать и одна минута бежать вам на помощь.
— Я рад. Не забудьте завтракать, Коля, и обязательно пить молоко.
— Я понимаю, питание прежде всего. Ульрих Иоганович, вы где сейчас находитесь? Уже в скафандровом отсеке?
— Сейчас — виварий. Потом скафандровый отсек.
— Ясно. Буду через полчасика.
Неспортивно взбрыкнув ногами, Коля скатился на пол и несколько раз отжался на руках. Постоял на голове, раздумывая, не пойти ли в спортзал попрыгать на батуде. Времени, жаль, маловато…
Стоп! Надо же, чуть не забыл!..
Коля медленно перевернулся, подошел к дивану, склонился над изголовьем. Задумчиво почесал затылок. Снежно-белая простыня точно так же, как и вчера утром, была припорошена тонкой угольно-черной пылью.
Да, впервые он обнаружил пыль вчера утром. Недоуменно моргая, он смотрел на подушку.
Центр подушки — там, где ночью покоилась Колина голова, — был заметно светлее. Значит, пыль сыпалась сверху… Коля уставился в потолок. Ничего подозрительного — гладкая светло-кремовая облицовка, ни единого темного пятнышка. Коля вскочил и помчался к зеркалу в душевой. Левая щека была темнее правой. Он вспомнил, как однажды, месяца два назад, проснувшись после ночного дежурства, с величайшим изумлением обнаружил, что подушка и простыни (и, вообще, все изголовье) буквально пропитаны кровью. Никаких сомнений относительно того, что это была настоящая кровь, у него, студента института экспериментальной биологии, не возникло ни на одну секунду.
Помнится, он так же оторопело разглядывал в зеркале свою окровавленную физиономию — страшноватое зрелище! — и терялся в догадках. Наконец, решив, что это его собственная кровь — ну, скажем, во время сна лопнул в носоглоточной полости какой-нибудь кровеносный сосудик, — он старательно уничтожил все следы этого неприятного происшествия, чтобы не давать повода буквоедам из медицинского сектора станции поговорить о «хлипком здоровье современной студенческой молодежи, которую тем не менее Земля почему-то считает возможным посылать в космос на стажировку».