— Долго это будет? — спросил Самдар.
— Тише! — сказала Симона.
Шар продолжал колебаться над сейфом.
— Что его привлекло? — спросила шепотом Майя.
— Тише…
Шар оторвался от сейфа, поплыл к окну.
— Так-то лучше… — сказал кто-то с иронией.
Страха у людей не было — присмотрелись, Да и ни к кому из людей шар не приближался.
— Поди, поди прочь, — приговаривал Берни. — Чего тебе здесь?
Шар пересек комнату, был у окна.
— Ну вот, — сказал тот же Берни. — До свиданья.
Шар не ушел на волю. Приблизился к призме, коснулся ее верхней плоскости. Будет взрыв — шар впервые задел предмет!.. Но взрыва не последовало. Призма вспыхнула изнутри, ее пронизали искры, покружились и застыли горсткой смородины или крупной рыбьей икры.
— Аккумулятор! — сказал Самдар, — Инкубатор… — поправила его Симона.
Шар еще раз коснулся поверхности, и еще горсть искр застыла в призме.
— Симона права! — сказал Геннадий.
Шар поднялся к выбитой шибке, задержался, словно прощаясь или желая что-то сказать. «Кажется, усмехнулся», — заметит после Самдар. После — когда все станет ясным.
Сейчас все следили за молнией и хотели лишь одного: уйди.
Шар ушел, словно растворился в воздухе.
Зажегся свет.
— Пронесло! — вздохнули картографы.
Заговорили наперебой: — Что это было?
— Празднество?…
— Ничего подобного не видела в жизни, — говорила Симона. — Ничего подобного!
Наклонилась над картой.
— Ребята!.. — отшатнулась, лицо ее побелело.
— Что с тобой? — кинулись к ней.
— Карта… — шепотом произнесла Симона, опустилась на стул.
Карта была другой. Названия, придуманные горам, холмам, были другими, горы вместо Алмазных назывались Тахее, холмы из Пологих превратились в Баата. То же самое с ручьями, лесом. Только река со странным названием Аунауна так и осталась — Аунауна…
— Это сделал шар?…
Люди, не дыша, сгрудились вокруг карты.
— Шар?… — спрашивала Симона.
Фаготин шагнул к сейфу, распахнул дверцы. Выхватил атлас — руки его дрожали, швырнул на стол. Все названия в картах — до единого — были изменены.
— Электронная жизнь, — сказал Геннадий. — Вот кто хозяин планеты — не мы!
Василий шумно вздохнул, Самдар повернулся к окну: — Силы небесные!..
За окном была ночь — черная и чужая. Зигзаг расколотого стекла блестел росчерком, перечеркнувшим работу и присутствие людей на планете.
— Еще!.. — указала Майя на титульный лист, до которого добралась, перелистывая страницы атласа.
На первом листе осталось слово НАДЕЖДА — единственное, написанное по-русски. Исчезла только большая буква в начале слова — стояла маленькая!..
Как ни удивительны были события последнего часа, перемена буквы с заглавной на маленькую поразила всех как громом. С минуту в зале царила растерянность. Искали объяснение и не находили слов высказаться. Самдар пришел в себя раньше всех: — Что это — шанс?…
Фаготин крутил тумблеры передатчика, вызывал корабль: — «Юнона»! — повторял он. — «Юнона»!
Ребята все еще рассматривали титульный лист.
— Может быть, они хотят с нами контакта? — продолжал спрашивать Самдар.
— «Юнона»! — вызывал Геннадий.
— Слушаю! — ответил корабль. По голосу картографы узнали капитана Гулаева.
— Свертываю работы по картографии. Объявляю эвакуацию, — сказал Фаготин.
— В чем дело? — Наладилась видеосвязь, встревоженные глаза Гулаева смотрели с экрана.
Геннадий коротко доложил о происшедшем. Показал несколько карт с неведомыми названиями. Гулаев слушал, кивал головой.
Подключился к видео Виктор Серенга, показал станцию: — Призмы полны икрой. Прекращаю работы.
Капитан «Юноны» согласился с руководителями: — Меняю курс. Ждите.
Помедлил секунду. Спросил: — Как же теперь с Надеждой?
— Надежда останется, — ответил Геннадий. — Подлинная надежда на диалог с хозяевами. Нужна комиссия по контактам.
Владимир Щербаков
БОЛИД НАД ОЗЕРОМ
Девушка прошла первой, поздоровалась и поманила рукой спутника. Я пригласил их в кабинет, извинился за беспорядок (стол был завален книгами, журналами и рукописями больше обычного) и попробовал угадать, зачем они пожаловали. Студенты? Но своих студентов я помню… Быть может, с другого курса, факультета?
Рассеивая мои сомнения, девушка сказала: — Мы с физического отделения. Пришли вот к вам.