– Ганимурад, - мрачно ответил тот.
– В Самарканде мало молодцов, которые могут похвастаться победой надо мной, - сказал Камариддин. - Если ты окажешься в числе тех счастливцев, что смогли припечатать к земле Камариддина, сына Ибрагима, ты будешь жить.
Сипах повернулся к кадию: - Развяжите его.
Приказание было тотчас же исполнено, и Ганимурад принялся растирать затекшие руки.
– Дайте ему умыться и накормите, - сказал Камариддин. - Я не хочу победы над голодным джигитом…
Тем временем кадий успел распорядиться о ночлеге для важных гостей и, подобострастно кланяясь, сообщил об этом сипаху. Камариддин благосклонно взглянул на расторопного бородача и сказал:
– Прикажи накормить наших лошадей. Да пусть принесут пояс этому силачу, - он кивнул в сторону Ганпмурада.
– Пояс! - крикнул кадий, и из толпы сейчас же протянули несколько поясов.
– Ну держись, парень, - улыбнулся Камариддин, передавая богатырю пояс.
Туго подпоясавшись, молодой человек вышел в середину круга, очищенного толпой для состязания. Камариддин снял свой халат, протянул его Шамсибеку. Освещенные пламенем костра, борцы начали сходиться. Бронзово-красные блики играли на их могучих торсах. По толпе прошел невольный гул восхищения - противники явно не уступали друг другу ни в красоте, ни в силе.
Взявшись за пояса, богатыри некоторое время не тревожили один другого и лишь редкими мощными рывками пробовали устойчивость соперника. Наконец Камариддин резко уперся подбородком в плечо Ганимурада и изо всех сил потянул его за пояс к себе. Тот не шелохнулся, словно врос в землю. Борцы быстро пошли по кругу, то и дело пытаясь оторвать друг друга от земли. Противоборство длилось несколько минут. Страсти накалились. В толпе слышались возгласы, подбадривавшие того или другого из противников. Казалось, что состязание кончится вничью. И вдруг - Шамсибек не сразу осознал случившееся - могучее тело Камариддина качнулось в сторону деревенского силача, приподнялось над землей, а в следующее мгновение гигант снова стоял на ногах.
Ганимурад мог бросить соперника на землю, но не сделал этого. Камариддин оценил великодушный жест и дружелюбно обнял молодого человека.
– Только истинный богатырь способен на такой поступок! - сказал сипах.
Затем Камариддин обратился к толпе:
– Люди! Ваши земляки - Ганимурад и эта юная девушка - они ведь так молоды. Простите им их прегрешение! Тем более что они любят друг друга, а юная подруга богатыря была просватана против своей воли… пусть они поженятся.
“Да что там!”, “Простить, конечно!”, “Правильно вы сказали, уважаемый!” - раздалось в толпе. Камариддин взглянул на кадия. Тот потупился и развел руками.
Наутро путники двинулись дальше в сторону Андижана.
Около полудня Шамсибек и его спутник отделились ог каравана и, пришпорив лошадей, поскакали в сторону большого селения, утопавшего в зелени садов.
– Твой Булакбаши - настоящий рай, - заметил сипах. - Толерь я понимаю, почему ты так упирался, когда шахрияр решил оставить тебя в Самарканде.
Вeдя коней на поводу, путники прошли узкой улицей к дому Шамсибека. Толкнув низкую дверцу, молодой человек прошeл в просторный дворик, затененный виноградными лозами.
– Мама! - негромко позвал Шамсибек.
Женщина обернулась на его голос и, вскрикнув, бросилась к сыну. Из дверей дома во двор устремились бабушка, тетка, жена Шамсибека.
– Жив, жив, сыночек! - повторяла мать, поглаживая его по плечу. - А мы уж столько слез по тебе пролили.
– Вы, женщины, всегда слишком много плачете, - с улыбкой промолвил Шамсибек и подхватил на руки ребенка. - Сын, ты уже совсем большой! Пора заводить для тебя коня…
Оказалось, что отец Шамсибека уехал на несколько дней по делам в Андижан.
До приезда отца молодой человек HиKOMy не говорил о повелении Улугбека переселиться в столицу. Кстда Исмаил-Хиджи узнал волю султана, он сказал:
– Аллах милостив к тебе, сынок. Великий Улугбек призывает тебя для служения. Да хранит тебя на всех путях отцовское благословение.
Расстались на развилке дорог на холме. И долго еще стояли отец и мать, глядя, как маленький караван из нескольких повозок и двух всадников медленно тащится по большой торговой дороге, то и дело пропадая в клубах пыли.
Шaмсибек и Камариддин договорились заехать за Ганимурадом и его женой. Сипах думал устроить богатыря в личную гвардию султана. Но когда через два дня путники прибыли в знакомый кишлак и остановились перед воротами дома новобрачных, никто не выбежал на шум. Камариддин привстал на стременах и заглянул через дувал во двор. Там никого не было.
Тогда всадники спешились и, привязав коней, вошли во двор.
– Хозяева! - позвал Шамсибек.
За спиной его раздался какой-то шорох. Молодой человек резко обернулся - из-за занавески, закрывавшей вход на женскую половину, вышла жена Ганимурада. Лицо ее было не закрыто, волосы распущены. Шамсибек отвел глаза в сторону.
Вдруг женщина вскрикнула и бросилась в угол двора. Через мгновение оттуда раздался безумный хохот.
Шамсибек и Камариддин недоуменно взглянули друг на друга. В это время отворилась другая дверь, и перед гостями появился седобородый старец. Он опирался на толстую палку, на лице его было написано страдание.
– Что с вами, аксакал? - бросился к нему Шамсибек.
Cтарик покачал головой, - наутро после свадьбы на нас напал Ахмадбайвача со своими головорезами. Они кричали, что свадьба незаконна… Ганимурада спасло только заступничество аллаха - другой бы на его месте давно распростился с этим миром… Но он очень плох и уже который день не приходит в себя.
– А что с вами?
– Болит нога… Я не знаю, как все это случилось. Помню только, что упал у порога невесты…
– У порога невесты?! Так они… входили на ее половину?!
Старик молча кивнул и поник головой.
Камариддин выхватил из ножен кривую саблю.
– Где эти шакалы?!
Шамсибек остановил его движением руки: - Аллах уже осудил их на вечную MyKy. Да будет орудием его скорого мщения суд султана.
– Ты хорошо сказал! Пусть закон шайтана!
А вскоре из центра селения раздались бана, и все население кишлака сбежалось к громадному костру, полыхавшему посреди площади.
Из толпы всадников отделился сипах на горячем жеребце.
Грозно посверкивая белками, он обратился лицом к толпе и указал нагайкой на кучку растрепанных молодых людей, жавшихся вокруг Ахмадбайвачн. Голос Камариддипа гремел:
– Эти нечестивцы посягнули на чужую жену! Какого наказания достойны они?
Толпа заревела: - Только смерть!
– А что скажет нам муфтий? - спросил сипах.
Представительный старик в чалме шагнул из толпы и сказал:
– Народ говорит правильно. Так велит закон.
– Почему же вы не осудили преступников раньше? Вы, кадий и мулла, - вот кто несет ответственность за то, что злодеи не понесли никакого наказания.
Муфтий не ответил. Тогда к костру пробрался судья и заявил:
– Я вообще не слышал об этом деле.
– Ну- так теперь вы о нем знаете. Преступники во всем сoзнались.
Камариддин повернулся к своим джигитам и зычно провозгласил:
– Именем законa! Преступников казнить! Укрывателям преступления - по пятьдесят плетей!
Толпа одобрительно зашумелa.
Маленький караван, состоявший из двух всадников и нескольких арб, на которых разместился скарб Шамсибека, а также ехали его жена с дочерью и Ганимурад, добрался до Самарканда поздним вечером. Свернув в первый попавшийся караван-сарай, усталые путники прочитали вечернюю молитву и сразу же повалились спать.
Утром, оставив Махфузу с сыном и Ганимурада отдыхать после долгой дороги, Шамсибек и сипах отправились в резиденцию султана. Явившись в приемную Хрустального дворца, они попросили дежурного чиновника доложить о себе Улугбеку. К удивлению толпившихся здесь сановников, через несколько минут глашатай выкликнул имена только что прибывших Камариддина и его подопечного.
Первое, что увидел Шамсибек, когда за ним затворились высокие резные двери, был трон. Но, к удивлению молодого человека, он оказался пуст. Султан, одетый, как всегда, просто, стоял в стороне возле небольшого фонтана, окруженный группой молодых людей. Рядом с ними примостился писец, державший на коленях развернутый свиток.