«Опасность! Корабль маневрирует», — мелькнула мысль.
В следующий момент мощный удар едва не расколол каюту.
Алексей проехал лицом по всем клавишам управления, и наступила тишина. Это была страшная тишина. Уже через минуту он знал все: случайный метеор-привидение настиг его корабль, автоматы не успели сманеврировать, и пришелец вывел из строя двигатели и направленные антенны связи. Он знал, что это конец, что за орбитой Плутона с этого момента путешествует в безвестности мертвый обломок прекрасной машины для покорения пространства… Алексей знал все это в первую же минуту после катастрофы, и все же последующие дни спал и ел впопыхах: упрямо и последовательно отыскивал выход из ловушки судьбы.
«Кажется, больше уж ничего не придумаешь, — пришла тихая и грустная мысль. — Я боролся до конца, даже телепатию вытащил на свет божий… Остается ждать. Системы жизнеобеспечения будут работать еще долго, продуктов хватает… Ждать! Рация на прием работает… Если я перехвачу поблизости чьи-нибудь позывные, то…»
Что он сможет сделать в таком случае, Алексей еще не знал. Он сердито сдвинул брови, заходил по каюте. Потом, переборов вспышку раздражения, снова сел в кресло, взял диктофон: «Я люблю говорить со звездами. Они хорошие собеседники — лучисто помалкивают, а величие мироздания подтверждает самые дерзновенные мечты. И кроме того, они всегда побуждают меня к откровенности… Так вот. Может быть, это кому-нибудь покажется странным, но я, космонавт, не особенно верю, что пилотируемым полетам принадлежит будущее. Мы едва достигли границ солнечной системы, а что уж говорить о межзвездных путях, где даже свет путешествует десятки, а то и сотни лет… Я верю во всемогущество разума над природой, а конкретнее — в наши органы чувств. Если человек сотворен эволюцией как существо космическое (сомневаться в этом за орбитой Плутона у меня нет оснований), то мы усовершенствуемся не только духовно, но и конструктивно, то есть резко возрастет свобода действий организма, спектр его возможностей. Это вовсе не означает, что мы должны сложить руки и ожидать подарков от эволюции. Свое дело она сделала: дала нам разум. И тем самым возможность для самоусовершенствования. Зачем, скажем, строить радиотелескопы и микроскопы, если можно вторгнуться в механизм генов и сделать так, пусть не сразу, пусть преодолев сотни трудностей, чтобы зрение человеческое само достигало при необходимости и далеких галактик, и смятения молекул. Чтобы голос человеческий пробуждал не только дремоту воздуха на какую-то сотню шагов вокруг, но, подхваченный солнечным вихрем, мчался в глубины вселенной. Эх, мечты, мечты…».
И вдруг. Какое-то странное движение на экране обозрения привлекло внимание Алексея, заставило его отбросить диктофон. В черной бездне, затмевая звезды, плыло облачко светящегося тумана. Вот оно приблизилось, грациозно скользнуло в сторону, охватывая поврежденный корабль. Из бессловесной еще со времени аварии рации послышался спокойный голос:
— Здравствуй, неумелый пловец.
У Алексея бешено заколотилось сердце. «Галлюцинации, — промелькнула мысль. — Дожил до галлюцинаций…».
— Ошибаешься, — как будто ощущая его страхи, возразил голос. — Я — Покоряющий пространство. Ты просил о помощи, спасении. Я принес их тебе…
— Старший брат по разуму? — изумленно прошептал Алексей.
— Нет. — Покоряющий пространство уже успел овладеть интонациями человеческой речи, и в голосе его зазвенела легкая грусть. — Это ты — старший, я же только другой. Есть что-то похожее и на Земле. Поищи аналогию.
— Животные? — спросил у самого себя Алексей.
— И да и нет. У вас, скажем, дельфины. Проведи параллель между земным и космическим…
На экране обозрения появились серебристые струи, начали закручиваться в спираль.
— Я спешу, человек, — снова откликнулась рация. — Ведь в звездном море купается много существ. И тонешь в нем не только ты… Приготовься, будет немного необычно.
— Не понимаю, — растерянно проговорил Алексей.
— Ты не можешь передвигаться в пространстве. Поэтому я отнесу твой корабль к «берегу». Прощай. Я тороплюсь…
Очнулся Алексей от дерзких посвистываний ветра, долетавших из наружных звукоуловителей. Глянул на приборы, включил наружный браслет связи на сигнал всеобщего оповещения.
…Он лежал в разливах степного разнотравья у черного огрызка корабля и наблюдал, как неугомонный ветер погоняет в вышине табуны туч.
Услышав далекий шум санитарных гравипланов, Алексей устало сомкнул веки и подумал, что для него начинается необыкновенно интересная жизнь. Доказать существование Живущих пространством будет, наверное, нетрудно. Невероятность его возвращения — раз… И потом — неужели так трудно поверить, что у звездного моря также есть свои дельфины? А вот убедить даже ученых-биоников в том, что нужно не только строить звездные корабли, но и учиться самим покорять пространство, будет нелегко…
Когда кто-то большой и сильный подхватил космонавта на руки и понес к гравиплану, Алексей еще смог улыбнуться и подумать: «Они такие живые — степные цветы… Они ласкали мое лицо росистыми ладонями…».
Александр Тесленко
Инкана
Рассказ
Он медленно закрыл за собой дверь и опустил на пол небольшой черный портфель. В номере гостиницы стояла такая глубокая тишина, что казалось, и его самого не существовало.
Мертвая тишина. Лакричнику стало страшно. Он медленно подошел к отельному киберону и нажал на красную клавишу «музыкальный транслятор». Из поднебесья заструились мягкие звуки, словно скрипки. Потом он включил все три окна, где спроектировалось море и солнце на закате, а на окне слева и горный хребет. Лег на топчан и закрыл глаза.
— Чем вы так обеспокоены? — спросил отельный киберон.
Виоловая лампа освещала причудливый орнамент на желтоватых стенах отельного номера, дверь стенного шкафа и экран телеинформатора, мереховый стол с вазоном искусственных цветов и полидикроловый триген киберона. Лакричник открыл глаза, ничего не ответил.
— Вы не нуждаетесь в моей компании? — опять спросил киберон.
— Просто не представляю, чем ты можешь мне помочь.
— Напрасно. Расскажите мне о себе. Вы уже вторую неделю живете в этом номере и еще ни разу не обратились за моей помощью.
Лакричник приподнялся и сел на топчане:
— Уже вторую неделю? Я потерял ощущение времени. Сделай музыку потише…
— О чем вы сейчас думаете?
— Галлюцинации… Я не могу отличить их от реальности.
Перед глазами стоят контуры того желтого тела, что словно желтый листок…
— Может, действительно то был желтый листок?
— Я думал об этом, но был еще длинный белый свадебный шлейф, он развевался в воздухе, а сквозь его сумеречную прозрачность угадывались контуры человеческого тела в причудливой, неестественной позе. Было похоже на желтый кленовый листок, а у него на виске — кровь тоненьким ручейком…
И кто-то тихо смеялся водянистым смехом, который словно вытекал изо рта…
— Водянистым смехом? — громко рассмеялся киберон.
— Рад, что тебя немного потешил. — Лакричник грустно улыбнулся. — Но я в отчаянии. Может быть, у меня повышена чувствительность к энергии Прея? Не могу понять, как здесь, на Инкане, живут люди?
— А почему бы им и не жить? — опять засмеялся киберон. — Люди везде могут жить. Я так считаю.
— Правда твоя. — Лакричник коснулся рукой мерехового стола и, ощутив прикосновение, немного успокоился. — На Земле не было возможности даже толком изучить это излучение…
— Да, я знаю, — перебил его киберон. — Я знаю, что двадцать седьмой астероидный поток, как выяснилось уже после создания сто сорок второго звездного, имел очень высокий уровень излучения энергии Прея, энергии, которая освобождается вследствие природной или искусственной аннигиляции. Я все это знаю. Но давно известно, что влияние этой энергии на человеческую психику в свое время было очень преувеличено. Конечно, есть субъекты более уязвимые… Вы, собственно, откуда прилетели?