На ощупь он пробрался к выходу. Хурракан постарался на славу, но сталактиты уже отращивали новые зубы. Озеро почти пересохло, лишь со дна бил фонтан жидкого азота. Тропинка частью провалилась в пропасть. Митя осторожно пробирался среди камней.
Отец встретил его спокойно, но это спокойствие было хуже хурракана.
— По твоей вине унесло буй номер одиннадцать, — сказал отец. — Впредь я запрещаю тебе прикасаться к технике.
Митя ушел в свою комнату. Странно, но его мало волновала судьба одиннадцатого буя. Он чувствовал себя очень усталым, разделся, но всю ночь не мог уснуть.
В эту ночь в доме никто не спал. Отец возбужденно ходил по кабинету. Мать в ночной сорочке появилась на пороге.
— Не спишь? — спросила она.
— Не сплю, как видишь, — ответил отец. — Я думаю о том, как мы плохо воспитали сына.
Мать грустно улыбнулась.
— Это не зависит от воспитания. Это есть во всех нас, даже в тебе.
— Нет, — сказал отец. — Я не такой. Я никогда не влюблялся в привидение.
— Скажи, — спросила мать, — почему ты дал ему провалиться в пропасть. Я знаю, ты запустил планетолет.
— А ты не понимаешь? Я ждал последнего момента, когда она его подхватит.
— Зачем? — изумилась мать. — Ведь ты знаешь, что они…
— Вот именно, — усмехнулся отец. — Именно на это я и рассчитывал. Должен же я был спасти нашего мальчика. Эта особа превратила бы его в тюфяка и слюнтяя. Ты видела, он чуть не погиб.
— Да, — сказала мать, — ты действительно не такой.
Луч «вечного» фонарика метался по сводам пещеры. Митя нашел его тут же, у входа. За день фонарик хорошо зарядился и теперь освещал пещеру словно маленькое солнышко.
— Наташа! — позвал Митя тихо.
Тишина, лишь капли шлепались в лужицу на сталагмите.
— Наташа! — позвал Митя громче.
Почему-то он был уверен, что она где-то рядом. Луч фонарика обшарил все закоулки пещеры. Пусто, нету даже записки.
Митины губы сложились в презрительную улыбку.
— Дрянь! — сказал он.
Митя шел к отцу. Он решил, что разберет до винтика и починит одиннадцатый буй.
В пещере он подобрал интересный камушек. Камень был, вероятно, радиоактивный и светился изнутри то золотистым, то рыжеватым, то опаловым светом. Правда, подходя к дому, Митя засунул руку в карман и ничего там не обнаружил.
«Странно! — подумал Митя. — Как я мог его потерять?» Впрочем, он скоро забыл о пропаже.
ГОСТИ ФАНТАСТИКИ
Джек Финней
О ПРОПАВШИХ БЕЗ ВЕСТИ
— Войдите туда, как в обычное туристское бюро, — сказал мне незнакомец в баре. — Задайте несколько обычных вопросов; заговорите о задуманной вами поездке, об отпуске, о чем-нибудь в этом роде. Потом намекните на проспект, но ни в коем случае не говорите о нем, прямо подождите, чтобы он показал его сам. А если не покажет, можете об этом забыть. Если сумеете. Потому что, значит, вы никогда не увидите его: не годитесь, вот и все. А если вы о нем спросите, он лишь взглянет на вас так, словно не знает, о чем вы говорите.
Я повторял все это про себя снова и снова, но тому, что кажется возможным ночью, за кружкой пива, нелегко поверить в сырой, дождливый день; и я чувствовал себя глупо, разыскивая среди витрин магазинов номер дома, который я хорошо запомнил. Было около полудня, была Западная 42-я улица в Нью-Йорке, было дождливо и ветрено. Как почти все вокруг меня, я шел в теплом пальто, придерживая рукой шляпу, наклонив голову навстречу косому дождю, и мир был реален и отвратителен, и все было безнадежно.
Во всяком случае, я не мог не думать: кто я такой, чтобы увидеть проспект, если он и существует? «Имя?» — сказал я себе, словно меня уже начали расспрашивать. Меня зовут Чарли Юэлл, и работаю я кассиром в банке. Работа мне не нравится; получаю я мало и никогда не буду получать больше.
В Нью-Йорке я живу больше трех лет, и друзей у меня немного. Что за чертовщина — мне же, в общем, нечего сказать.
Я смотрю больше фильмов, чем мне хочется, слишком много читаю, и мне надоело обедать одному в ресторанах. У меня самые заурядные способности, мысли и внешность. Вот и все, вам это подходит?
Но вот я нашел его, дом в двухсотом квартале, старое, псевдомодернистское административное здание, усталое и устаревшее, — признать это оно не хочет, а скрыть не может. В Нью-Йорке таких зданий много к западу от Пятой авеню.
Я протиснулся в стеклянные двери в медной раме, вошел в маленький вестибюль, вымощенный свежепротертыми, вечно грязными плитками. Зеленые стены были неровными от заплат на старой штукатурке. В хромированной рамке висел указатель — разборные буквы из целого целлулоида на черно-бархатном фоне. Там было 20 с чем-то названий, и «Акме. Туристское бюро» оказалось вторым в списке между «A-I Мимео» и «Аякс — все для фокусников». Я нажал кнопку звонка у двери старомодного лифта с открытой решеткой; звонок прозвенел где-то далеко наверху. Последовала долгая пауза, потом что-то стукнуло, и тяжелые цепи залязгали, медленно опускаясь ко мне, а я чуть не повернулся и не убежал, — это было безумием.