Вакула в который раз удивился необыкновенной способности волхва угадывать.
— Знаю куда и знаю зачем. У вас нет другого выхода, только если б люди не были забывчивы, то ехать вам никуда не нужно было. С тем, что вы называете «греческим огнем», были знакомы сиры, живущие на краю света, где заходит солнце. Знали его и халдейские мудрецы, а ваши предки из славянского города Винета называли его «вулканов горшок» и применяли не только для войны. Все это забыто, а я побит камнями за то, что хотел вернуть людям знание, но разум большинства людей спит, хотя они сами уверены в обратном.
С тяжелым сердцем пришел на пристань Вакула, где понемногу уже собирались опухшие с похмелья Дружинники. Все вместе пошли к требищу и попросили защиты у Перкуна, удачи у Хорса, богатства у Даждьбога. Затем вернулись к лодкам, где их ждал крохотный человечек, весь в черном, с большим серебряным крестом на узкой груди.
11. Встреча на порогах
«И приде… к порогам, и не бельзе пройти порог».
Всю дорогу от Киева вниз по Днепру до порогов и дальше через земли хазар до моря Якуна был более обыкновения молчалив. Мрачные предчувствия не давали покоя старому воину.
Он не был провидцем, как князь Олег, но чувствовал, что своими руками меняет судьбу Руси. Он, давший клятву Перкуну, должен привезти новую веру, чуждую русскому человеку. Якуна недобро поглядывал на епископа Григория, уютно примостившегося на корме ладьи.
Однажды днем, когда все, кроме караульных, спали, Якуна подошел к Григорию, сидящему под раскидистой ветлой и по обыкновению шепчущему слова на непонятном языке.
— Что это ты бормочешь? — грубо спросил он.
— Молюсь, сын мой, — кротко ответил Григорий, снизу вверх глядя на великана.
— Молишься? — словно размышляя вслух, переспросил Якуна. — Призываешь своего бога?
— Не совсем. Я хочу, чтоб он меня услышал, чтоб снизошел в мою грешную душу…
— Мы тоже призываем своих богов, — перебил его Якуна.
— Есть только один бог. — Григорий гневно посмотрел на Якуну, но тут же овладел собой и уже спокойно продолжал: — Ты убедишься в — этом, когда мы приедем в Царьград, увидишь величие церкви и поймешь сердцем, а не разумом.
— Мне этого уже не понять.
Якуна поднялся и пошел проверить караулы, а епископ Григорий, перекрестившись, прошептал ему вслед слова, которым в ту пору было более трех сотен лет: Против черного язычества.
Против ложной ереси.
Против обмана идолопоклонства.
Против чар женщин, и кузнецов, и друидов.
Против всех знаний, которые ослепляют душу человека[6].
Слова рождались и умирали в глухих зарослях камыша под неумолчный шум могучей славянской реки.
Перед порогами Якуна разделил караван на две части: одну лодку понесли сухим путем по берегу, а две должны были преодолеть пороги по воде. Якуна хорошо знал, что пороги — излюбленное место бродников, где они перехватывали купеческие караваны, поэтому решил не рисковать. Свирепые ватаги бродников беспрестанно бороздили степные просторы в бассейне Днепра. Говорили, что обосновались они за порогами на острове Хортица и других близлежащих островах. Мрачные легенды ходили об этих людях, не знавших ни рода, ни семьи, ни обязанностей. У них был свой закон, свой суд и свой выборный глава — атаман. Иногда, когда зимы случались особенно лютыми, они захватывали какое-нибудь отдаленное село и там зимовали.
Мужчин обыкновенно убивали, а с женщинами жили как с женами. По весне, собираясь в свой бесконечный путь, женщин и детей убивали — сердце не должно быть привязано ни к какому месту, ни к какому человеку, так гласил их неписаный закон.
Закон был суров — за любую провинность на кол. Чаще всего в бродники шли преступники, скрывающиеся от наказания, поэтому в одной ватаге, связанные узами побратимства, были хазарин, алан, рус, грек или угр. Порвав все связи со своим племенем, они забывали и племенные различия, язык, веру, чтоб создать нечто новое и в языке, и в вере, и в человеческих характерах.
Только родины они себе создать не могли.
Следить за передвижением лодок должен был Вакула.
— Будь осторожен, — с внезапной и непривычной для него нежностью сказал Якуна, когда небольшой отряд уже трогался в путь.
Вакула кивнул в ответ. Внезапная догадка пронзила его мозг: Якуна знал, что лодки и почти четыре десятка воинов обречены.
Вакула догнал шедших по берегу только под утро, когда плотный туман под напором солнечных лучей начал редеть, создавая причудливые фигуры.