— Но почему же в дальнейшем Луна стала такой безобидной?
— Так ли уж безобидной? — возразил хозяин квартиры. — Уже давно замечено, что землетрясения чаще всего случаются в дни новолуний и полнолуний, особенно если Луна в это время оказывается вблизи перигея. И сейчас она тормозит вращение нашей Земли, но очень медленно. А в то далекое время процесс торможения шел значительно активнее.
— Почему вы так считаете? — спросил я.
— Для этого существовал ряд причин, — ответил старик. — Во-первых, жидкое ядро нашей планеты было больше. Во-вторых, оно еще не «притерлось» к твердой коре. В-третьих, сама Земля вращалась быстрее. Ну и, в-четвертых, расстояние до Луны было тогда меньше, что очень существенно. Вас это убеждает?
— Не совсем, — признался я. — Скажите, «в-четвертых» — лишь предположение?
— Не только предположение. Это почти точно доказано. В частности, на основании многолетних наблюдений и изучений лунных затмений. Некоторые из ученых подозревают, что продолжающееся медленное удаление от нас Луны вызвано постепенным уменьшением гравитационной постоянной. Впрочем, для нас с вами важна не причина, а следствие!
— И все же, как мне кажется, в настоящее время «взаимоотношения» двух космических тел почти нормализовались и стабилизировались, — заметил я.
— Да, почти так. Земля сейчас вращается достаточно равномерно, крупных катаклизмов не происходит. А животные и растения в своих размерах приспособились к существующей силе тяжести и не превышают разумных размеров.
— А вы знаете, — вспомнил я, — еще Эдуард Константинович Циолковский говорил о том, что размеры людей и всех других существ зависят от силы тяжести.
— К этому же выводу пришел в свое время и Галилей, — отозвался Порфирий Игнатьевич. — Природа — искусный конструктор, у нее все, до мелочей, точно рассчитано.
Некоторое время мы сидели молча. Музейный служитель ждал, видимо, оценки своей гипотезы, а я напрягал ум, пытаясь найти в ней уязвимые места. Но тщетно, все казалось допустимым, логичным.
— Почему же вы публично не выступите с этой интересной теорией? — спросил я.
Хозяин квартиры слабо махнул рукой:
— Где уж мне, старому дилетанту, вступать в дискуссии со светилами науки! К тому же эта теория разработана лишь в общих чертах и еще недостаточно аргументирована.
— И все же она интересна во многих деталях. А что, если я сам попытаюсь о ней написать?
Старик немного подумал, затем сказал: — Что ж, пишите. Только не указывайте моей фамилии.
…И я выполнил эту скромную просьбу Порфирия Игнатьевича.
Людмила Овсянникова
МАШИНА СЧАСТЬЯ
День наступил. Обычный, рабочий. Солнце холодное, меднолобое. Как-то грустно. Я всю дорогу не могу понять почему?
— Вы что, машин не боитесь? — прохожий за рукав придержал: — Так и несчастью быть недолго.
Машина — счастье.
Машина — несчастье.
Слова соединились и зазвучали. Машина счастья есть, живет рядом.
Вчера дом засыпал постепенно. Сначала замолкли дети, потом перестали стучать каблучки, шаркать подошвы и, наконец, остался лифт — один как перст на весь дом.
Я лежала и слушала его. Он где-то внизу выжидающе звякал железом, потом мерно пыхтел по этажам, и вдруг ахала дверь и оживали шаги. Машина счастья кого-то привезла.
Я никак не могла согреться и поэтому не засыпала.
Где же ты? Где же твои шаги? Машина счастья, привези мне их, ну, пожалуйста!
И в-ответ опять звякало железо, опять постукивало сердце машины, и, шумно вздохнув, она останавливалась на моем этаже. Широко распахивалась дверь. Нет, шаги не твои, замерли около чужой квартиры.
А машина уже летела вниз к земле, к траве и деревьям.
«Я лечу на землю! Кто со мной? Торопитесь! Я сейчас полечу обратно вверх, высоко, далеко, до Луны и обратно».
И ты вошел в лифт, тебя уговорила машина, ты забыл, что не так высоко, как Луна, всего на 6-м этаже живем мы с Сережкой и очень давно (ждем тебя.
Ты пролетел мимо, не заметив, что мы не погасили в кухне свет и завернули картошку в одеяло.
Что ж, машина счастья не может привозить счастье всем сразу — у нее слишком слабые плечи и маленькая кабина, а счастье, наверное, большой и тяжелый груз.
Ты летел и летел, а я смотрела из окна, не вставая с постели.
Вот ты уже подлетел к Луне, вот скрылся за ее блестящим лбом.
Солнце разбудило меня, потом Сережку.
— А папа не приехал?
И пока я думала, рассказать ли ему про машину счастья, он спросил: