Выбрать главу

— Наверняка! — сказал Александр Филиппович. — Давайте про третью альтернативу, да простят нам лингвисты такой оборотец.

— Нет, с лингвистикой боле-мене, потому что это альтернатива не теории Большого Взрыва, а допплеровскому объяснению красного смещения. Есть такая гипотеза старения фотонов: пока они летят миллионы и миллиарды лет сквозь космос, часть энергии теряется на взаимодействие с электромагнитными и гравитационными полями, что-то рассеивается на пыли и виртуальных…

— О господи! — вздохнул Александр Филиппович.

— …частицах, — продолжал Шустеров. — А когда фотон теряет энергию, он меняет цвет в сторону покраснения. Понимаете, и никто ведь в принципе не отрицает, что такое возможно: как про черные дыры — так пожалуйста, воздействует гравитация на свет, а как красное смещение — все забыли сразу!

— Это уж просто бестактно, — признал Александр Филиппович.

— Более того, тупо! Жить в мире, где действует второе начало термодинамики, закон неубывания энтропии — и в то же время верить, что возможно движение материального объекта в материальной среде без диссипации энергии — это, извините за грубость, естественнонаучный идеализм и самодовлеющий идиотизм! — Шустеров перевел дух и сердито запыхтел сигаретой.

— Здорово! Что здорово, то здорово! Как сформулировано: самодовлеющий идиотизм! Цицерон!.. Но вообще аргумент серьезный. Вы, я вижу, склоняетесь к гипотезе старения?

— Обязательно! Мало того что она соответствует наиболее общим законам природы, она еще и эстетически привлекательна, потому что не нарушает совершенный космологический принцип! Красное смещение объясняет, парадокс Ольберса тоже: темно, потому что свет от дальних объектов до нас просто не доходит…

— Но вы упоминали еще какую-то третью гадость — как с ней?

— А-а, реликтовый фон будь он проклят! Они его считают главным доказательством существования в прошлом горячей Вселенной, то есть пресловутого Большого Взрыва! Они как толкуют: мол, в момент взрыва выделилось излучение с температурой десять миллиардов градусов, а потом за десять миллиардов лет оно претерпело мощное красное смещение и теперь соответствует температуре 2,7 Кельвина.

— Ну и как вы выкручиваетесь из этого антикварного фона?

— А-а! Вот тут и начинается самое интересное, так сказать, мой личный вклад…

— Действительно, — согласился Александр Филиппович, — что может быть для нас интереснее, чем наш личный вклад?

— Иронизируете? Как хотите. Могу и не рассказывать.

— Уже не можете. Лопнете, если не расскажете. Валяйте.

Шустеров обиженно помолчал, но потом улыбнулся и сказал:

— Ехидный же вы экземпляр, любезный Александр Филиппович!

— И тем горжусь. Но прошу, продолжайте. Вы распалили мое любопытство, теперь я не успокоюсь, пока не услышу. Будьте милосердны!

— Ладно… Знаете, на американских деньгах написано: «в бога мы верим». Американцы добавляют: «…а остальное наличными». Вот примерно так и у нас получается. Есть у нас бог — Эйнштейн. Мы в него верим парадно и громогласно. Но что же дальше? Или чистой верой и ограничимся? Я попробовал пойти вслед за Эйнштейном и продвинуться еще хотя бы на шаг. Он с чего начал? Принял аксиому, что скорость света постоянна. Отсюда последовал вывод: материальный объект не может перемещаться быстрее света. Но что такое электромагнитные колебания? Это колебания, то есть регулярное движение-в самом широком смысле-чего-то в чем-то. Раз есть ограничение скорости, значит, должно быть и ограничение частоты!

Александр Филиппович присвистнул и мягко улыбнулся.

— Красиво… Очень симпатично вы это придумали, Лев Иванович… И куда же отсюда бежит тропинка милая?

— Вам правда понравилось? — обрадовался Шустеров. И застенчиво признался: — Самому нравится… А дальше вот что: звезда излучает непрерывный спектр. Где-то у него есть максимум, но нам важно, что этот спектр не-тянется бесконечно за ультрафиолет и рентген, а где-то кончается: может, на десять в тридцатой герц, а может, еще где, не знаю, да и неважно — кончается, и все. И вот этот свет летит к нам и претерпевает красное смещение — по какой причине, сию минуту неважно. Оранжевые кванты становятся красными, зеленые — желтыми, фиолетовые — синими, невидимые ультрафиолетовые- видимыми фиолетовыми… и так далее. Но! Но не бесконечно, а до победного конца! Важно, что и при самых больших красных смещениях эти кванты-оборотни не будут выныривать из невидимости в видимость бесконечно. Раньше или позже кончатся. Кстати, еще один аспектик к парадоксу Ольберса…