Небо на востоке расцветало огнями побежалости, чем-то напоминая работающие дюзы межзвездного лайнера. Угас Знак Всеобщего Успокоения — зеленый мерцающий нимб над стреловидным небоскребом. Многоцветные жилые дома и виллы, стадионы, храмы Красоты, дворцы Элегических раздумий медленно, торжественно поднимались на гравитационных платформах, кружились в небе, дабы опуститься на новое место. Каждое утро лик города преображался до неузнаваемости. «ДЕНЬ ПОЧИТАНИЯ СОСЕН» — обозначились в небесах письмена километровых размеров — название очередного обязательного для всех празднества. Пройдет несколько часов — и счастливые, довольные собою поселенцы выпорхнут на проспекты, площади, скверы. Город затопит кипящая волна карнавальных шествий, хоровых распевов, танцевальных братаний, речитативов во славу изящных чувств.
Верховный Эмиссар Лиги Умственного Труда — пожилой, дочерна загорелый, с благородной проседью в висках — восседал в старинном кресле под чрезмерных размеров стереокопией боттичелливской Венеры. Пред ним на овальном столе покоилась пухлая груда документов. То были черные папки с золотым тиснением на корешках, копии проектов и изобретений, микростереофильмы, донесения информаторов — короче, все то, что именовалось «делом Мерва».
— Располагайтесь поудобнее, Мерв, — негромко произнес Эмиссар и указал на роскошный диван, инкрустированный драгоценными каменьями. — Разговор предстоит долгий и, как вы сами понимаете, последний. Вы уже давно, точнее — с юношеских лет, противопоставили себя обществу, и вот печальный итог — теперь вы законченный рецидивист.
— Выбирайте выражения, Эмиссар. Я не рецидивист. Я законченный изобретатель, если угодно, — огрызнулся Мерв, не подымая глаз.
— Это одно и то же. Как еще называть того, кто, пренебрегая законом, беспрестанно бомбардирует общество прожектами, предположениями, изобретениями. Вспомните, с чего вы начали. — Эмиссар раскрыл папку, пошелестел бумагами. — Начинали вроде бы невинно, благопристойно… Лунная катапульта… Турбозаградитель для самумов… Трансформатор ядовитых выхлопных газов и ароматические углеводороды…
— Углеводы, — поправил Мерв, любивший точность.
— А дальше — прямо оторопь берет… Джомолунгмоход — коляска для массовых экскурсий на высочайшую вершину мира… Выпрямитель полупараллельных миров. Поглотитель почти всех веществ…
— Кроме радиоактивных. Однако впоследствии я разработал приставку, которая позволила…
— Индикатор инвариантности пространства, — перебил Мерва Эмиссар. — Реализатор сновидений. Чего только не рождалось в вашем разнузданном воображении. Вас уговаривали, увещевали, предостерегали. Вы дважды побывали в долгосрочном отдохновении — сначала на Полуострове Непрерывных Радостей, потом в Оазисе Поголовных Удовольствий. Однако ничто не помогло. Это по вашему наущению летучие механизированные банды юнцов по ночам расковыривали бетонные автострады, а на их месте высевали цветы — лютики, незабудки, васильки и эти… как их… одуванчики.
— Не только лютики и одуванчики! Люцерну сеяли, рожь, сверхскороспелую пшеницу, — опять уточнил Мерв. — Движение за всепланетный перенос дорог возникло стихийно, я всего лишь идею подытожил, не более. Поймите: дороги занимают теперь около половины всей Марсианской поверхности. Почва, столетия лежащая под ними, плодородна, как на Земле во времена Адама и Евы. В прочих же местах она истощилась неимоверно, засорена удобрениями. Какой смысл закупать хлеб и мясо на Арктуре, Альдебаране? Достаточно перенести дороги на новое место, и, пожалуйста, получай рекордные урожаи!
— «Рекордные урожаи», — презрительно хмыкнул Эмиссар. — Чем альдебаранская снедь — мука, иль мясо, иль яйца — хуже наших? Ничем не хуже. Доставка продовольствия с ближайших к нам звезд отнюдь не обременительна для общества. Ко всему прочему, торговые налаживаются контакты, это кое-что значит. А вот ваша деятельность, Мерв, обрекает планету на бесконечную, бессмысленную реконструкцию. Дай вам волю — и все будет тотчас перерыто, перекопано, переставлено, передвинуто, перепланировано, переделано. Давно, давно пора было остановиться, Мерв!
— Остановиться в развитии равнозначно гибели, — процитировал Мерв любимую фразу. — Закон диалектики. Неукоснительный.