— Поразительно! — так и ахнул Стариков, когда Ельчанинов развернул перед ним отпечатанные снимки. — Куда же она девалась? Это, знаете, просто непостижимо!
Долго сидели молча.
На столе были разбросаны снимки.
— Получается, что ее в то время как бы и не было… — наконец сказал Ельчанинов.
— Получается, черт знает что получается! — вспылил Стариков, почувствовав себя глубоко оскорбленным поведением молодой женщины. — Какой-то оптический обман, а не женщина!
— Вот об этом я не подумал, — отозвался Ельчанинов. — Наверно, так и есть: что-то беспредметное, которое не оставляет даже следов на пленке, двигалось и говорило под видом женщины. Любой луч, любая тень оставляют следы. А тут… Нет, я не понимаю…
— Тут кроется нечто чудовищное! — опять воскликнул Стариков.
— Конечно, это жестоко, но я хотел убедиться в своих предположениях, — наконец решил признаться Ельчанинов. — С данной особой встречался не только я, но и один мой близкий товарищ. Мы обнаружили, что она является после того, как примешь три ампулки. Надо было подтвердить наблюдения проверкой. И вот я рискнул предложить ампулки вам. Совсем не надеялся, что может объявиться за тридевять земель от Москвы. Но вы сами убедились: она пришла к вам, беседовала с вами. И все о том же: о соловьях. И голос ваш записала, как и наши голоса. Зачем это ей?…
— Кажется, начинаю понимать, — медленно, в тревожном раздумье сказал Стариков. — Она и в самом деле физически связана с ампулками.
— Вы так считаете?
— Кто-то заинтересован в том, чтобы выявлять людей, принимающих коричневое лекарство…
— Неужели только потому, что оно лечит? Что за вздор! — возмутился Ельчанинов.
— Лечить-то оно лечит, но какой ценой, вот в чем вопрос, — размышлял Стариков. — Совершенно очевидно, с лекарством отправляют и ту информацию, которая интересует производителей ампулок. Да-да! Именно так! Весь секрет ампулок в информации, которой их начинили. Потому и следят за каждым, кто их принимает. Боюсь, что нас распознают по картинкам, по этим стрельчатым и готическим храмам, которые нам снятся и которые становятся известными блондинке и еще кому-то, кто с ее помощью выявляет всех принимавших ампулки. Да! Сновидения — как пароль! Они помогают ей удостовериться в точности прихода. Возможно, ей помогает мозговое излучение пациента, которое она, придя на вызов излучения, улавливает микрофоном.
— Это враждебные эксперименты над человеком! Они стремятся влезть в наши мозги, — разволновался Ельчанинов.
— Враги стремятся проникнуть в тайну тайн, — акцентировал его мысли Стариков.
— Принял ампулки — и уже ты не хозяин собственным мозгам!
— Особенности человеческого мозга далеко не изучены, — продолжал размышлять Стариков. — Уверен: в нем заключены коренные тайны Вселенной, самые глубинные ее творческие силы. Для тех, кто из иного мира, и я, и вы, и вообще все наши люди — вроде сладких пряников. Наше воображение воспитано в другой идейной плоскости. Где-то там хотят знать, а насколько оно восприимчиво к их системе образов, и есть ли в нем щели… Так оказать, нужные для них лазейки.
— Вторгнуться в мозг любой ценой! Так, что ли? — воскликнул Ельчанинов.
— Вот именно! — подтвердил Стариков. — Лечебные свойства ампулок — всего лишь приманка. Наглотается человек коричневого зелья — и он уже чей-то. Даже начнет говорить на чужом языке. Вот как могут подкрасться к мозгу!
— Неужели это возможно?
— Вполне! По этому методу лечения лекарство как бы взрыхляет мозг, приспосабливая под свои семена, и вживляет их в нужном месте. Коварные семена! У них сильное энергетическое поле, способное превратить мозги в добровольного пленника.
— Затуманить?!
— Не совсем так. Лекарство исподволь увлекает природные силы мозга за собой.
— Подчиняет. Берет их за горло! Так? — возмущался Ельнанинов.
— В нем заложена эта хищность. Известно: каждый человек является продуктом живой природы и социальной среды. В его образах — ощущения, привязанность, тяга к своей малой родине, к Отечеству. И заметьте: в яркости и широте их сказывается природная энергия любого существа, а значит, видятся возможности отдачи этой энергии на общее благо. Можно сказать, и я уверен, что так оно и есть на самом деле, что у себя на родине и с думой о родине человек более всего способен выражать себя, свой дух, свои творческие силы.