— В таком случае поздравляю: вы знакомы с господом богом.
— Не нужно шутить, — скривился Пахарь.
— Я не шучу. Наша беседа выглядит интересной, но далекой от практики. Я не верю, что люди на астероидах будут закормлены хлебом духовным. Его никогда не хватит.
— Почему?
Ман пожал плечами.
— Но это же очевидно! Потребности этих людей бесконечны. Удовлетворяются одни потребности — возникают другие. Пахарь опять невесело усмехнулся: — Когда-то люди думали, что число звезд на небе тоже бесконечно. Но вот астрономы нашли способ подсчета, и оказалось, что в каждом полушарии земного неба можно одновременно видеть не сто миллиардов, не сто миллионов и даже не просто миллион, а всего-навсего шесть тысяч звезд. Вот так «бесконечность»! Я говорю это к тому, что представление о некой величественной бесконечности возникает у нас часто на самом пустом месте — просто из-за того, что мы не имеем способа и системы отсчета. Как исчислить потребности человека? Мы не знаем. И вот уже бесконечным нам представляется то, чего просто очень много. Эта картина типична. Познавая себя, мы то и дело попадаем в ситуацию кретина, умеющего считать только до десяти. Этот кретин сидит в комнате, где кто-то распотрошил толстую книгу под названием «Человек», и пытается привести все в порядок. Естественно, при каждой попытке сосчитать количество страниц несчастный приходит к выводу, что число их бесконечно.
— А потом приходит умник, овладевший системой счета, и быстренько разбирается в проклятой книге, так? — иронически продолжил Ман. — Вы забыли об одном обстоятельстве: книга все время пополняется новыми страницами, ибо человек даже в Поясе развивается, живет, а значит, поступает порой неожиданным образом. Никакая система, даже самая совершенная, его зигзагов не предусмотрит.
— Да почему же и не предусмотреть? — деланно удивился Пахарь. — Что бы я ни делал, я часть природы. Вдумайтесь в это: часть, то есть нечто ограниченное, определенное. Во всех своих проявлениях человек конечен — уж это факт! Скорость его умственных и психических реакций — величина определенная и вовсе не бесконечная, зрение и слух не охватывают всего физического спектра, емкость памяти ограниченна, а уж способность воспринимать и перерабатывать информацию в сравнении с машиной и вовсе ничтожна.
— Но зато дух, дух человеческий безграничен! — воскликнул Ман. — Человеку ведь нужна не просто радость, а все на свете, вся жизнь, то есть борьба за истину, любовь, страдание. Нужна вся полнота человеческих отношений!
— И вы опять же полагаете, что эта полнота — величина бесконечная?
— Разумеется! Как же иначе?
Пахарь с грустью посмотрел на Мана.
— Согласитесь ли вы с тем, — спросил он, — что в человеческом языке сконцентрировано все основное содержание духовной и практической жизни людей? Что понятия языка, все эти синонимы, антонимы и производные конструкции максимально отображают многообразие человеческих отношений?
— Да, соглашусь.
— Так вот, еще в 1975 году кибернетики подсчитали, что даже в наиболее развитых языках — таких, как английский, итальянский, русский — содержатся средства для выражения лишь двухсот отношений. Точная цифра для моего родного языка — сто семьдесят девять. И этого, оказывается, вполне хватает для описания всего многообразия мира, который реально окружает человека и создается его воображением. Согласитесь, сто семьдесят девять еще не бесконечность… Да и что говорить о бесконечности — вы посмотрите вокруг. Многим только кажется, что их потребности безграничны. А дайте им побольше хлеба, да зрелищ, да питья — они и утешатся!
— Я, конечно, не моралист и не философ, — ответил Ман, — но я твердо знаю одно: человек никогда не согласится с тем, что достиг конца. На его пути могут вставать самые заманчивые, самые приятные тупики и ловушки, но он всегда найдёт в себе силы бунтовать против них…
14
Последние слова Мана потонули в крике Дина, лицо которого вдруг наложилось на видеофильм:
— Шеф, мы все заперты!.. Происходит черт-те что! Брейкер ушел! Ман…
Экран погас. Но я уже и сам видел, что брейкер начал действовать. Усилив свое биополе, он породил настоящую фантасмагорию. Или это компьютер начал войну против нас? Раздумывать было некогда. Пространство вокруг искажалось и вытягивалось, словно в видениях наркомана. Две стены моей комнаты наклонились друг к другу, почти превратив ее в трехгранную призму, а пол медленно разъезжался, открывая стальную решетку, из-под которой пучилась белая тестообразная масса, жирные отростки которой уже выползли на середину.