Я невольно поёжился, но умудрился сохранить невозмутимое выражение лица и беспечно пожал плечами.
— Ну или так.
Вызывали нас не в районное, а в городское отделение, оттуда что до Зелёного базара, что до Торгового центра было рукой подать.
— Скатаемся с тобой тогда, — решил Андрей. — Ладно, двинули.
Рома отвлёкся стрельнуть сигарету, но сразу нагнал нас, и мы зашагали к ближайшей остановке, а на подходе к ней углядели спешившую в том же направлении парочку одноклассников. Узнали их сразу — очень уж характерные были у них фигуры, буквально по классике: Толстый и Тонкий. И если Лёню Гуревича, несмотря на высокий рост и худобу, Тонким никто сроду не называл, то к полноватому Тихону Морозову прозвище Толстый прикипело намертво. Не сказать, что он был прямо жирным, скорее просто дородным и рыхлым, но хватило и этого.
Мы прибавили шаг и начали нагонять парней.
— Два клоуна, — хохотнул Рома. — Вырядились, бля…
Лёня отправился на беседу со следователем в тёмно-сером классическом костюме, Тихон вышагивал рядом с ним в синих «мальвинах» и клетчатой рубашке. Со стороны эта парочка и в самом деле смотрелась на редкость колоритно. Клоуны — не клоуны, но улыбку вызывают.
Как видно, смешными Лёня с Толстым показались не только нам, но и двум короткостриженым парням, стоявшим у павильона остановки. Выглядели те сущими хулиганами, да хулиганами они и были. Нашим одноклассникам повезло нарваться на Кислого и Пантелея. И если Мишу Пантелеева в расчёт можно было не принимать — он, пусть крепкий и плотный, в драках один на один нам с Андреем всегда уступал, то с Кислым встречаться откровенно не хотелось. Сам по себе тот особых проблем доставить не мог, но вот его старший брат имел немалый авторитет, чем Кислый неизменно и пользовался. Терпеть суку не могу…
Вот и сейчас он сразу начал грузить Толстого и несколько раз даже ткнул кулаком по плечу — не врезал, желая отсушить руку, просто наметил удар, усиливая психологическое давление. Лёня Гуревич молча стоял рядом. Самого его трогать опасались из-за связей отца, но и другу от него помощи было не дождаться.
Тут мы и подошли, поздоровались. Кислый соизволил протянуть вялую худую ладонь с полусогнутыми пальцами для рукопожатия, после вернулся к разговору с Толстым.
— Давай, доставай лопатник! — гнусаво протянул он. — Не ссы, я отдам на следующей неделе! Да не включай броню, говорю же: отдам!
— Кислый, ты чего? — набычился Андрей.
Шириной плеч Фролов превосходил тощего и бледного наркомана чуть ли не вдвое, но тот и не подумал стушеваться.
— Просто денег занимаю, — спокойно ответил Кислый. — А чё? Против что-то имеешь?
Ведение переговоров никогда не было коронкой Фролова, из всех аргументов он предпочитал прямой в челюсть, так что пришлось вмешаться мне.
— Толстый нам денег должен, — сказал я, не желая доводить дело до потасовки. После вчерашнего поясница толком не разгибалась, и махать кулаками нисколько не хотелось.
— И много? — сразу уточнил Пантелеев.
— До фига и больше. Мы его на счётчик поставили.
— В натуре, что ли?
— Ага, — кивнул я и добавил уже для Толстого: — В карты проиграл. В преф.
Тихон в знак согласия лихорадочно закивал, тогда Пантелей вопросительно взглянул на Кислого и вдруг спросил:
— Енот, а чё ты эти говнодавы надел?
Я зевнул в кулак и спокойно сообщил:
— Говно давить.
Вопрос меня не зацепил, а вот Андрей невесть с чего завёлся с пол-оборота и шагнул вперёд.
— Миша, тебе, чё — заноза нужна? — набычился он, сведя на нет попытку разойтись без драки.
Рома обречённо вздохнул и хрустнул костяшками пальцев. Драться на трезвую голову он не любил, но, если припирало, в стороне никогда не отсиживался. Другое дело, что связываться с Кислым ему хотелось не больше моего.
И какая только муха Дюшу укусила?
— Не мороси, нна! — растопырил пальцы Кислый. — На кого пасть разинул?
— Базар фильтруй.
— А то чё?
— Хер в очё!
Кислый побелел ещё больше обычного и пошёл на Фролова.
— Рамсы попутал? За базар ответишь!
— Вали на хер, гандон штопаный! — послал его Андрей и тычком в грудь оттолкнул от себя. Кислый от неожиданности чуть не упал и даже отступил на пару шагов назад.
— Охренел? — заблажил он после этого. — Да тебя уроют, козёл!
Прямого оскорбления Фролов стерпеть не смог и подался вперёд, явно намереваясь пробить с ноги, но Пантелей мигом загородил приятеля, встал в боксёрскую стойку.
На улице всё просто: не сумел разрешить конфликт словами и начался замес — не щёлкай клювом, бей! А полезешь разнимать, и сам больше всех выхватишь, и друзьям не поможешь.
Я без замаха ткнул носком ботинка Мишу по голени, и тот мигом позабыл об Андрее, попытался достать меня боковым в голову. Вложил в свинг инерцию поворота корпуса, но замах получился слишком медленным и предсказуемым. Я успел перехватиться его руку и дёрнуть на себя, заставляя потерять равновесие, одновременно начал разворот и слегка присел, уложив бицепс Пантелея на плечо, а дальше уже провести бросок через спину оказалось делом техники.
Парень грохнулся на пыльный асфальт, тут же рядом очутился Рома, пробил ногой в голову, и Миша обмяк. Чистый нокаут.
— Хорош! — сказал я приятелю, развернулся и увидел, что Кислый выхватил из кармана выкидной нож.
— Ну чё, нна? Зассал? — подначил он Андрея, когда клинок со щелчком вылетел из никелированной рукояти.
Нож — оружие нападения. Наскочить, пырнуть — это работает. И даже если просто отмахиваться, мало кто нарываться на неприятности станет. Но уповать на перо, просто выставив его перед собой, — идея не из лучших.
Кислый движения Фролова, такое впечатление, попросту не заметил. Пинок по запястью выбил из руки нож, и тут же Андрей ударил левой в нос. Несильно, зато быстро и точно. Хлюпнуло, потекла кровь.
— Троллейбус едет, — сказал Рома. — Валим!
Андрей драку продолжать не стал и кивнул.
— Поехали!
Кислый зажал ладонью расквашенный нос, сплюнул кровью под ноги и совершенно спокойно, без всякой истерики пообещал:
— Звездец тебе, падла! Всем вам звездец, твари!
Но нам уже было не до него. Троллейбус с лязгом распахнул дверцы, мы вошли внутрь и сгрудились на задней площадке.
— Спасибо, пацаны! — поблагодарил нас Толстый. — А то этот наркоша пристал, как банный лист: займи денег, да займи! Будто отдавать собирался…
— Забей! — отмахнулся от него Фролов. — И постригись уже, зарос как не знаю кто.
Тихон насупился, но, сказать начистоту, его молодёжная стрижка давно потеряла всякий вид, а волосы на висках грозили в скором времени превратиться в бакенбарды.
Впрочем, мне не было до внешнего вида одноклассника никакого дела; я обратился к Лёне.
— Тоже в ментовку?
— Ага, вызвали чего-то. По ходу, из-за Геры.
— Они там встречу одноклассников организовать решили, — заулыбался Рома и ткнул в бок Гуревича. — Лёня, а девчонок точно вызвали?
— Мне откуда знать? — удивился тот.
— А чего тогда в костюмчик вырядился? Кент, в натуре!
Лёня Гуревич за словом в карман не полез и, указав на спортивные штаны с тремя полосками, припомнил Роме старинную присказку:
— На себя посмотри! Знаешь, кто носит фирму «Адидас»?
— Три-два-рас! — немедленно озвучил ответ Толстый, благоразумно его при этом смягчив, но даже так отхватил от Ромы за неудачную шутку затрещину.
Гуревич и здесь за приятеля вступаться не стал, вместо этого обратился с вопросом к Фролову.
— Дюша, ты что насчёт сборки мебели надумал?
— Я в деле, — ответил тот. — Серого в напарники возьму, он не против. Только что по деньгам?
— Об этом надо с папой говорить. Подходите во второй половине дня. Знаете, где наш бокс?
Фролов кивнул и толкнул в плечо Рому.
— Романыч, ты квасить станешь или делом займёшься?
— Не знаю, — ответил здоровяк. — Недельку точно побухаю, а там видно будет. Думаю, в шофёры подамся, как батя.
Лёня не удержался от презрительной усмешки и принялся разматывать спутавшиеся провода наушников-вкладышей. На поясе у него обнаружился плеер «Филипс», но сразу включать музыку Гуревич не стал, вынул кассету, насадил на карандаш и принялся крутить, перематывая плёнку на начало; тратить на это невеликий заряд батареек было слишком расточительно.