— Романов, на выход! — И лишь когда дежурный выпустил нашего приятеля за дверь, Козлов вновь взглянул на листок. — Рыжов не появился? Нет? Тогда Морозов!
Так дальше и пошло. Вызвал, опросил, отправил на улицу. Вызвал, опросил, отправил…
Никто подолгу в кабинете не задерживался, но вот какая штука — мою фамилию опер всё не объявлял и не объявлял. Умом понимаю, что кого-то он в любом случае пригласит на разговор последним, но как раз последним быть и не хотелось.
Не хотелось, а пришлось.
— Ждём на улице, — предупредил Андрей Фролов, которого опросили передо мной, и двинулся на выход.
Я кивнул и взглянул на дверь кабинета, не спеша проходить туда без приглашения. Много времени этим не выиграл, почти сразу в коридор выглянул капитан.
— Полоскаев? Заходи.
Ну я и зашёл, конечно же. Как не зайти.
Кабинет оказался большим, с несколькими столами, на одном из которых стояла печатная машинка, и огромным засыпным сейфом, неподъёмным даже на вид. Но других сотрудников на рабочем месте не оказалось, капитан Козлов в гордом одиночестве стоял у открытого окна и разминал пальцами сигарету.
— Куришь? — спросил он, будто между делом.
— Нет, — мотнул я головой, и сразу каким-то наитием уловил, что вопрос этот далеко не случаен и содержит в себе двойное дно, а ответ уже запротоколирован и подшит к делу.
— Садись, — указал тогда старший оперуполномоченный на стул для посетителей перед своим столом, а сам остался у окна, затянулся и выдохнул дым на улицу.
Я бы дал капитану Козлову лет тридцать пять, был он среднего роста и худощавым, с глубоко-посаженными зелёными глазами и русыми волосами, казавшимися ещё светлее из-за короткой стрижки ёжиком. Кожаные туфли, не слишком хорошо выглаженные брюки, тёмная сорочка с галстуком в тон, на спинку стула повешен блекло-коричневый пиджак. Не оттенка кофе-с-молоком, но очень близко к тому. Правда, у стиляги-Васи пола с левого бока точно не топорщилась из-за табельного «макарова», а вот у опера Козлова она топорщиться будет непременно, пусть сейчас кобура на поясе и пустая. Просто пистолет в сейф убран, надо понимать.
Вот так глянешь со стороны — самый обычный человек, не простак, но и не сильно кручёный, да только на таких должностях не сильно кручёных редко встретишь. А кто думает иначе — уже на зоне или первые кандидаты на отправку туда.
— Почему — Енот? — огорошил вдруг меня Козлов неожиданным вопросом.
Я хмыкнул, потом сдал весь расклад:
— Полоскаев, полоскун, енот-полоскун, Енот.
— Фантазёры! — Оперативник затушил сигарету, уселся за стол и потребовал: — Паспорт и военный билет.
Я передал документы, милиционер открыл первую страницу паспорта и скосил глаза на меня, сверяя лицо с фотографией.
— Губу кто разбил?
— С мопеда упал, — ответил я и будто бы случайно опустил взгляд на поцарапанную руку.
— Бывает, — кивнул опер, полистал военный билет и с некоторым даже разочарованием вздохнул. — Третья группа, резус положительный… — Он задумчиво постучал пальцами по краю стола и выстрелил в меня совершенно неожиданным вопросом: — Размер обуви?
Я бы точно ответил «сорок третий», если б не мимолётное воспоминание о том, как после прыжка через отбойник под ногами влажно чавкнула земля. На месте преступления вполне могли сделать слепки моих следов, так что соврал.
— Сорок четвёртый.
Козлов перегнулся через стол и оценивающе взглянул на говнодавы.
— Не по погоде обувка, — заметил он.
— Лучше, чем кирзачи, — пожал я плечами. — Времени не было нормальную обувь купить, да и с деньгами не ахти. Гражданская одежда на призывном осталась.
В этот момент приоткрылась дверь, и к нам заглянул мордатый дядька в форменном кителе с майорскими погонами.
— Витя, что у тебя?
— Расстрел «волги». Опрашиваю свидетелей, по результатам доложу.
— А! Работай, — разрешил майор, но тут же хохотнул. — Слышал, что курсанты учудили?
— Нет.
— Проходили на патрулировании мимо компании молодёжи. Один их полицаями обозвал, ну и получил дубинкой. Оказалось, немецкий студент по обмену к нам приехал и ничего дурного в виду не имел. Международный скандал, практически!
Майор ушёл, а оперативник вновь обратил своё внимание на меня.
— Ладно, вернёмся к нашим баранам. Точнее — енотам.
«Козлам» мог бы сказать я, но решил не нарываться.
Старший оперуполномоченный начал заполнять шапку протокола и будто бы между делом спросил:
— Георгия Бунькова последний раз когда видел?
Меня так и подмывало солгать, но как раз на этом было проколоться проще всего, так что ответил чистую правду:
— Шестнадцатого утром.
— О, как! — вскинулся опер. — Где и при каких обстоятельствах?
— У подъезда стоял, когда Гера… Георгий во двор заехал. Там ещё его двоюродный брат Антон вышел. Потрепались ни о чём и разошлись. Я хотел пива выпить, а он на дела сослался, предложил позже встретиться. И нет, о своих планах не распространялся.
— А по моей информации вы вместе уехали.
Меня будто кипятком обдали, задумался даже, не стоит ли начинать юлить, но всё же решил, что Козлов блефует и свидетелей у него нет.
— Вместе? Нет, я в гараж пошёл, мопед чинить, — соврал я, но так просто закрыть эту тему не получилось.
Опер подался вперёд и буквально выстрелил в меня утверждением:
— Твои отпечатки обнаружены в автомобиле Бунькова!
У меня глаза на лоб полезли. Нет, мои отпечатки в милицейской базе присутствовали, но я точно помнил, что сразу натянул перчатки и без них в салоне «москвича» ничего не лапал, только дверцу открыл. И вдруг — такое заявление! На понт берёт?
Я покачал головой.
— Ничего не понимаю. В салон заглядывать — заглядывал. Интересно же! Но внутрь не залазил. Тут какая-то ошибка.
Козлов порылся в бумагах и разыграл удивление.
— А! Отпечатки обнаружены на ручке.
— Другое дело.
— Так ты с ним не поехал? — вновь поинтересовался опер.
— Нет.
— А кто мог поехать?
— Понятия не имею. Когда я в гараж пошёл, он ещё с братом разговаривал. У Антона спросите. Чего его не вызвали?
— Спросим. — Оперативник постучал пальцами по столу. — Непременно спросим. А с кем Георгий вообще общался? Кто мог его на дело подрядить?
Мелькнула мысль дать наводку на Сивого, но сразу выкинул её из головы. Сейчас против меня ничего нет. Судя по реакции Козлова, группа крови не совпала с кровью «неустановленного лица», а подошвы говнодавов точно не имеют ни малейшего сходства со следами с места преступления, да и пальчиков моих в «москвиче» не нашли. Но всё изменится, если опознает Сивый. И не просто опознает, но ещё и укажет местонахождение застреленного цыгана. Ну уж нет, этот ящик Пандоры открывать точно не стану.
В итоге я только плечами пожал.
— Понятия не имею.
Но, как видно, с ответом всё же замешкался, поскольку, выспросив о моих дальнейших действиях после расставания с Герой, старший оперуполномоченный вернулся к этому моменту и ещё битый час задавал каверзные вопросы и выпытывал подробности.
«Выпытывал» — это в переносном смысле, но и так я не выдержал и возмутился:
— Товарищ капитан! Это вообще всё к чему?
Козлов постучал по столу карандашом и недобро улыбнулся.
— Обстоятельства происшествия недвусмысленно говорят о том, что на момент ДТП и перестрелки в машине с Буньковым находился кто-то ещё. Этому лицу удалось сбежать, и убийцы точно попробуют его отыскать. Отыщут раньше нас — грохнут. Это ясно?
Я кивнул, но показаний своих не изменил. Опер покачал головой и снял трубку, набрал внутренний номер, сообщил, что сейчас подойдёт, а затем указал мне на дверь.
— Подожди в коридоре.
— Долго?
— Сколько нужно.
Заперев дверь, Козлов поднялся на второй этаж, а вернулся только минут через двадцать.
— Поздравляю, гражданин Полоскаев! — объявил он, сунув ключ в замочную скважину. — С настоящего момента вы официально проходите по этому делу свидетелем.
— Ну охренеть, не встать! — вырвалось у меня. — И чего я свидетель?