Человек втиснулся в крохотную прихожую, прикрыл входную дверь.
— Скажи, где вы жили, когда с Гариком поженились. Адрес скажи.
— А вам зачем?
— Проверка слуха.
— На Большой Подьяческой, дом двенадцать.
— Нормально, — сказал мужичок.
От него пахло махоркой и какой-то кислятиной. На нем был ватник, хотя погода стояла теплая, летняя.
— Вот, — сказал он, — возьми и спрячь. Гарик мне сказал, что ты не заложишь. Спрячь как следует. И если будут пытать, не сознавайся. И меня ты не видела. Ясно?
Он не сказал, как там Гарик, не представился, тут же выполз на лестницу и застучал вниз стоптанными каблуками.
Пакет был небольшим, как две книжки, но тугим, замотан в тряпку и для страховки многократно заклеен скотчем. Не порвав ленту, внутрь не заглянешь.
Даша бы выругалась, да язык не поворачивался.
Еще не хватало держать дома такую опасную вещь! А в том, что пакет опасный, она не сомневалась.
Хорошо бы еще не бомба. Впрочем, кому надо ее взрывать?
Она пошла с пакетом в комнату. Куда спрячешь? Вся квартира — комната, кухня, совмещенный санузел и коридорчик. Посреди комнаты на стуле сидит тетя Шура, дремлет, слюни по подбородку.
Ей нельзя пакет показывать, сразу полезет открывать, искать выпивку или деньги.
В какой-то книжке Даша читала, что женщины прячут драгоценности в белье, а мужчины в книги. Книг дома немного, только собрание сочинений братьев Стругацких, которое Даше в магазине как премию дали. Даже у тети Шуры на эти книжки с дарственной надписью рука не поднялась. А в белье нельзя, может, они тоже ту книжку читали. Значит, надо положить так, чтобы видели, но не догадались.
Даша сунула пакет наверх, на полку над вешалкой, где лежала зимняя шапка, ломаный зонтик и щетка для сапог.
Пора идти, дядя Ахмед будет сердиться, он еще вчера велел не опаздывать. А она забыла чаю разогреть! Раньше по утрам кофе пила с молоком, а теперь на кофе денег нет. После того как они с Тамаркой разорились. Зачем ее убили, если взять нечего?
Ну накажи, заставь работать на себя, издевайся, но убивать зачем? Может, рассердились, что Тамарка пыталась убежать? Значит, Дашу не тронут?
Даша вышла на улицу и захлопнула дверь. Спустилась на улицу, по дороге заглянула в почтовый ящик, он без замочка, все равно никто не пишет, и газет они не выписывают. На грязной стенке под ящиками была кровь. Свежая кровь. Даша провела пальцем и пальцу было липко. Мальчишки, что ли, подрались?
Один другого головкой об стенку?
На полу тоже была кровь.
За лестницей был темный угол, оттуда несло мочой и кошками. Даша никогда туда не заглядывала. А сейчас заглянула. Там лежал мертвый человек. И понятно, что мертвый, потому что лежал на спине, а глаза были полуоткрыты. Это был мужчина в ватнике, который приносил ей пакет.
Даша кинулась бежать.
Потеряла контроль над собой. Нельзя бежать, все вокруг чуют твой страх. Но что поделаешь — ты только что говорила с человеком, а он уже мертвый.
Добежав до автобусной остановки, где были люди, было светло и не так опасно, она поняла, что надо вернуться домой, взять этот пакет и выкинуть его подальше.
Но не сделала этого. Не потому, что страшно было возвращаться. Конечно, страшно, но не в этом дело. Она сообразила, что если пакет ищут, то к ней все равно придут, а пакета не будет — нечего отдать, нечем откупиться. Пускай лучше пакет останется, и когда они придут, она его отдаст и, может быть, останется живой. Ведь у мужика не было пакета, его и убрали.
Может, сначала замучили, а потом убрали.
Может, вызвать с автомата милицию? Но автомат сломан, Даша знала, что он сломан, уже пыталась звонить. А как ему не сломаться, если в него суют все, что ни попади.
Подошел автобус. Уже набитый. И когда он успевает наполниться, если там и домов нет? Первые настоящие дома в городке — наши четыре пятиэтажки, веревкинские небоскребы, местные Черемушки.
В автобусе было душно и все злые.
Но Даша на злость и толчки не отвечала, она была занята мыслями. Жизнь становилась все сложнее. А тут еще угроза, исходящая от пакета. И нет мужчины, который мог бы о ней позаботиться. Но, конечно, не обычный, беспомощный, а сильный, со связями, может, даже из милиции.
На оптовке, или на рынке — называйте как хотите, между кладбищем и новым Сбербанком — откуда только у них деньги берутся? У нас ведь отнимают! — несмотря на ветреную, чреватую дождем погоду, было много народа. Ахмед сидел у своей торговой точки, на ящике, покрытом газетой, и играл в нарды.
Нарды стояли на другом ящике, а незнакомый черномазый сидел на третьем. Вокруг стояли три или четыре бездельника из азербайджанцев. У них в ларьках сидели наши, веревкинские, а они поставляли товар, собирали деньги и контролировали. Но что на них обижаться? Обижайся не обижайся, а виноваты мы сами. Азеры друг дружку поддерживают, помогают, а мы норовим своего же утопить.
— Здравствуйте, Ахмед Рахимович, — сказала Даша.
Вдруг ей почудилось, что ее колготки измазаны кровью и она посмотрела вниз. Но ничего такого не увидела.
— Ну вот, — сказал Ахмед, обращаясь к зрителям. — Где дисциплина? Я ее с утра жду, в Тулу не поехал, а она дома спит, манную кашу кушает. Почему опоздала?
— Извините, — ответила Даша. — Больше не повторится.
Но Ахмеду хотелось поговорить.
Он был толстый, пожилой, но почти не седой, волосы черные, блестящие. Живот вываливался между ног, будто не принадлежал телу, а был кое-как привязан.
На красной футболке были нарисованы скрещенные американские флаги. Футболка была грязная, зачем чистую на рынок надевать?
— Я теперь сомневаюсь, — произнес Ахмед, — следует ли доверять большие денежные ценности такой неорганизованной девушке? Скажи, следует? Особенно если она с фингалом под глазом нахально на работу выходит. Пьянство подвело?
— Я не пью, — сказала Даша без улыбки.
Здесь не улыбались. Смех доставался только своим.
— Пойди помоги моему племяннику, — велел Ахмед. — Он у меня здесь стажировку проходит, в Америку поедет, в университет поступать будет. Хорошее место ему купили. Роберт, к тебе девушка Даша вдет. Будет твоим ассистентом. Я через полчаса подойду.
Даша поблагодарила Ахмеда и пошла к его магазину.
Магазин представлял собой железный верх грузовика, а может быть, это когда-то был типовой железный гараж.
Племянник Роберт оказался совсем молоденьким парнем, наверное, еще паспорт не получил. Лицо приятное, птичье.
— Ну, что будем делать? — спросила Даша, стараясь выглядеть опытной торговкой.
— Здравствуйте, — формально протянул ей руку Роберт. Она пожала длинные влажные пальцы. — Роберт Магометович.
— Что мне делать? — повторила Даша. А думала все время о теле мужика в подъезде. И о том, что ее ждет.
— Тогда сначала я рекомендую сахар по пакетам сыпать. Вон мешок, видишь? А вон там возьми пластиковые пакеты. В каждый пакет по кило, у нас сахар дешевый, люди покупают.
Роберту Магометовичу нравилось быть начальником.
Он сел на стул, глядя наружу и ожидая, когда придут за сахаром покупатели. Покупателей пока не было, потому что время наступало мертвое, полдень.
В железной коробке было тепло, душно и, наверное, просто страшно будет в жару.
Воздух попадал только через дверь в передней стенке. Там сидел Роберт Магометович и его узкая спина загораживала половину двери.
Работа двигалась медленно. С непривычки было нелегко отсыпать ковшиком сахарный песок в тонкий и непослушный пластиковый пакет, да сделать это так, чтобы получился точно килограмм.
Роберт Магометович подошел к ней, стоял как столб и, конечно, же стало совсем трудно, даже рука дрогнула и рассыпала сахар.
Она замерла, боясь крика и выговора, но Роберт отнесся к этому спокойно.
— Ты не спеши, — сказал он. — Привыкай. А у тебя муж есть?
— У меня муж бандит, — сказала Даша. — В лагере сидит.
Она знала, что муж-бандит, хоть и в лагере, бывает неплохой защитой от домогательств.