Выбрать главу

Ее даже тянуло к ведьмаку — невесть откуда взявшаяся потребность заботиться о мужчине, который находится рядом, преобразила дикарку-Ксану за считанные дни.

А Геральт, казалось, не замечал ничего. Сделай то, подай это. Ни спасибо, ни даже взгляда благодарного. Впрочем, да, она ведь рабыня, а рабыня — не больше чем слегка одушевленная вещь, способная отзываться на команды. «Да, господин. Сию минуту, господин».

Впрочем, ведьмак не требовал звать себя господином. Но и Кеану называл не иначе как «Эй, ты!».

А началось все в первый же день после обращения в рабство.

Джип Койона и Ламберта сначала превратился в маленькую точку вдали на шоссе, а потом и вовсе исчез из виду. Геральт долго глядел вслед, задумчиво и оцепенело, пока Ксана не тронула его за рукав здоровой руки.

— Куда они? — спросила девушка.

Геральт не ответил. Он знал, что коллег вызвали на перспективное дельце — где-то в Сумах тамошние гномы наткнулись посреди заброшенного карьера на некстати оживший траншеекопатель. Сказали, есть жертвы. Внедорожник Койона оказался ближе всех к Сумам, а Ламберт решил съездить за компанию. Ну и помочь, если потребуется.

Но девчонке Геральт ничего не объяснил. Зачем?

— Не хочешь говорить? — вздохнула та. — Ладно, дело твое. Только пешком мы до твоего Арзама…

— Заткнись! — Геральт порывисто обернулся. — Забудь это слово, поняла?

Он вдруг оказался совсем рядом и сцапал ее здоровой рукой за воротник джинсовой куртки.

— А будешь болтать — и впрямь язык отрежу!

Кеану пробрала мгновенная оторопь. Желтоватые глаза ведьмака с вертикальными змеиными зрачками ввергли ее в первозданный ужас. Так смотреть могла сама Смерть.

— По… поняла… — пробормотала она, и ведьмак тотчас разжал стальной кулак, освобождая куртку.

Ксана всхлипнула.

— Но ведь… Но ведь идти и правда больше месяца придется, — жалобно сказала девушка.

— Ничего, — буркнул ведьмак, успокаиваясь. — Как раз рука в норму придет.

И вдруг Геральт замер, а потом медленно обернулся к Ксане:

— Постой-ка… Откуда ты знаешь, сколько нам идти? — настороженно спросил он.

Ксана побледнела и непроизвольно отступила на шаг. Казалось, слова ведьмака были впечатаны в тугую невидимую стену, которая надвинулась на нее, будто ковш приближающегося карьерного бульдозера.

— Ламберт говорил… Недавно… — призналась Ксана.

Геральт несколько секунд мрачно глядел рабыне в глаза.

Потом задумчиво процедил:

— И уши тебе отрезать, что ли?

Всхлип вырвался у Ксаны тоже против воли.

Теперь она еще больше жалела, что Койон с Ламбертом уехали. По сравнению с Геральтом они казались добрыми и предупредительными. Почти что нормальными живыми. А ее господин даже в короткие минуты, когда отчаяние Ксаны от свалившегося рабства начало стаивать, оставался мрачен и малоразговорчив.

«Лучше бы меня Ламберту отдали, а не этому», — подумала Ксана тоскливо и безнадежно.

Но невольники хозяев не выбирают.

Геральт тем временем сплюнул под ноги и зашагал по пустынной перпендикулярной улице прочь от трассы-проспекта. Ксане ничего не оставалось, как последовать за ним.

Отдалившись квартала на три, ведьмак вновь свернул на восток. Улица, которую он выбрал, была пустынной и унылой, как и большинство улиц в малонаселенных районах Большого Киева. Дома сонно глядели на путников сто лет немытыми пыльными окнами; где-то вдалеке поскрипывала ржавая дверная петля: должно быть, ветер забавлялся полуоткрытой дверью. Смутно доносился разноголосый гул машин с близкой трассы — единственные звуки, напоминающие о том, что город все-таки обитаем.

Геральт вспомнил, как в бытность еще безымянным учеником ведьмачьей школы застал учителя Весемира за довольно странным для ведьмака занятием: Весемир пытался на основании нескольких случайных выборок подсчитать соотношение количества домов и количества живых в центре и прилегающих районах. Результаты тогда поразили Геральта. В самых густозаселенных местах соотношение нигде не превышало семи домов на одного живого. Подумать только — семь двух — шестиподъездных многоэтажек на одного живого! Это, разумеется, не значило, что каждый живой мог занять семь домов и благополучно обитать в любом помещении на выбор — во-первых, живые селились все-таки кучнее, небольшими группами, оставляя пустынными целые кварталы, а во-вторых, далеко не все даже прирученные дома годились для жилья.