Он был очень красноречив, пытаясь убедить Яна. От волнения сквозь вычурный йельский говор начал пробивать японский акцент:
— Йана-сан, поймите, если вас застанут около моего папаши, то все выйдет очень удачно. Поднимут вашу биографию, быстренько вытащат на свет контакты с Лигой, плюс громкое увольнение из клиники, все эти неожиданные смерти в вашем отделении… Следствие будет коротким. Вас запишут в ряды полоумных борцов с запретом на эвтаназию, решат, что вы перешли от призывов к делу и что мой драгоценный предок — лишь последнее звено в цепочке смертельных инъекций, как это называется? А! «Укол милосердия». На меня не падет и тени подозрения, а вас мы вытащим.
Много нулей в чеке и Шифово красноречие сделали свое дело: Ян поверил. Получалось, зря? Высшую меру не хотите, мистер Горовитц? Он застонал от мысли, что Шифу сейчас там, на свободе, живет спокойно, пожимает руки, посещает светские рауты, разъезжает везде в этой своей шикарной спортивной «ибаяси»:
— Ы-ы-ы!!
Собака, проклятая узкоглазая собака!! Купил же, как мальчишку купил! За пачку леденцов!
Ладно, хватит паниковать! Ведь Тамаоки предвидел и такой расклад. Ян тогда спросил его, уверен ли уважаемый Шифу в своих силах? А если федералы все-таки решат одарить незаконного эвтанатора по полной программе? Чтобы запугать остальных. Что тогда? Как быть ему, Яну, если судья впаяет Изолятор?
— Изолятор? — переспросил Тамаоки-младший, на мгновение задумался. — Не стоит волноваться. Высшую меру присуждают очень редко, и у вас, Йана-сан, почти нет шансов поселиться под землей. — Шифу широко улыбнулся, приглашая разделить шутку. Ян ответил кислой гримасой. — А даже если такое случится… поверьте, я найду способ справиться и с этой проблемой. Когда за моей спиной будет вся мощь и деньги «Тамаоки индастриз», я смогу менять законы по своему усмотрению. Или вы думаете, что у меня не хватит средств развернуть в прессе шумиху против Единого кодекса и через год-два свалить его?
Так что Яну оставалось только надеяться. И молчать. Недвусмысленные намеки от Шифу адвокат передал ему еще при первой встрече. Держи, мол, язык за зубами, и все будет хорошо. А если проболтаешься — что ж, подсудимые, бывает, лезут в петлю за день до приговора. От страха и неопределенности. Или от раскаяния. А ему, Шифе, совсем бы этого не хотелось.
Осторожный Тамаоки, понятное дело, сам на процессе не появился — не хотел привлекать внимания. Но тюремная обслуга относилась к Яну со всем возможным почтением, кормили отдельно, по специальному рациону, и даже установили в камере головизор. За всем этим ощущалась некая незримая, но, несомненно, могущественная рука.
Что ж, может, она и сюда дотянется? Кто знает…
Тамаоки… Выручай, Шифу-сан! Только бы подействовал препарат. Прибывшие с федералами медики откачали старика, снова подключили к системе, не заметив изменившегося состава крови. Месяц, максимум — два изношенное старое сердце еще сможет сопротивляться, не больше… Если, конечно, все правильно рассчитано…
От этих бесконечных причитаний и надежд свихнуться можно! Расслабься, парень! Вдохни глубже!
Не сразу и не с первых минут, но, к своему удивлению, Ян понемногу успокоился. Им овладела даже какая-то апатия.
Его первый день в Изоляторе набирал обороты, и он даже находил некое извращенное удовольствие в том, чтобы подчиняться распланированной роботами программе. Он со вкусом пообедал — оладьи с манговым джемом были очень ничего, Ян даже облизал ложку, словно в детстве. Потом завалился на кровать и решил посмотреть головизор, но многие программы оказались почему-то недоступны. Спорт, путешествия, научно-популярные фильмы — вот и весь выбор. Смотреть на цепочку альпинистов, с маниакальным упорством ползущих вверх по склону горы, не хотелось. Ян переключил канал, потом еще и еще.
Морской курорт, футбол, марсианские экспедиции, проповедь, снова футбол, стадо китов, вулканы… Каждый раз откуда-то изнутри его неотступно колола маленькими иголочками до дрожи отвратительная мысль:
«Ох, парень, ты же ничего из этого больше не сможешь увидеть! Никогда! Не посидишь на трибунах «Олимпик-аре-ны», не придешь в церковь, не кинешь доску в прибой Вайкики, не купишь в киоске «Нэйшнл джиографик», чтобы полюбоваться на тех же китов…»