Вода с шипением вырвалась из дырки в дуле, и пораженная фигурка всадника оплыла.
Кислота. Марк отбросил пистолет, выбрал из груды игрушек солдатика и рассмотрел его лицо. Оловянные глаза сверкнули зеленым огнем, фигурка ожила и выхватила из ножен крошечную саблю. Сталь впилась в кожу Марка между большим и указательным пальцем. От боли он разжал руку, солдатик упал, а сабля осталась в его кровоточившей руке. Марк вытащил игрушечное оружие, но туг в его сторону повернулась башня броневика.
Реального броневика. Как в том репортаже, где показывали расстрел беженцев. И снова к горлу Марка подступила тошнота.
Игрушки справа и слева зашевелились, Марк вскочил на ноги и прыгнул к двери.
Позади него открыли огонь.
Ручка двери была скользкой, Марк ухватился за нее двумя руками и что было силы дернул на себя. Дверь нехотя поддалась.
Он рванулся вперед, споткнулся обо что-то, подпрыгнул и вылетел в освещенный тусклыми лампами коридор. Дверь позади него скрипнула и закрылась. И опять заскрежетал где-то ржавый металл.
Марк встал и огляделся. Кошмар продолжался: он находился в бесконечном коридоре, оба конца которого уходили во тьму.
Он закрыл глаза и прикусил губу. Остановись. Я нахожусь на приеме у президента Фрайда, я хочу уехать прочь из страны, прочь от гражданской войны, от карнавалов столицы и концлагерей провинции, прочь от кошмара жизни. Военные игрушки и мертвецы, порожденные скорее всего моим измученным воображением, тем не менее нереальны. Как и этот безысходный коридор.
Но он все еще был здесь, и все оставалось по-прежнему, кроме одного: тихо-тихо звучали где-то военные марши. Эта сюрреальная музыка была сначала еле слышной, и Марк решил даже, что он просто вспоминает первые дни правления хунты генерала, вскоре свергнутой Фрайдом и его Веселой гвардией; но барабаны грохотали все неистовей, трубы становились все призывнее, потом наступил момент, когда марш подошел к той зыбкой границе, за которой музыка начинает повелевать перегорающим разумом; потом укрепления этой границы были сметены беспощадным артиллерийским огнем; потом не стало вообще ничего, кроме сумасшедшего боя литавр, шипения имитирующих взлет ракет синтезаторов — и барабанов, барабанов, барабанов, барабанов…
— Я не хочу, — сказал Марк, почти обезумев. — Я не хочу!
— Не хотите? — учтиво переспросил Фрайд. — Вам не нравится та атмосфера нравственной свободы, которая укрепилась в стране после изгнания диктатора?
— Это не нравственная свобода, — сказал Марк; он стоял перед Фрайдом, глядя в его безвкусно накрашенные глаза. — Это вседозволенность.
— Как угодно, — сказал Фрайд, доставая коробочку с каким-то наркотиком. — Но почему вы не хотите просто попробовать…
Крылья попугая прошелестели у самого уха. Марк дернулся, потом посмотрел на Фрайда. Президент изменился: черные провалы глаз испускали тьму, непроницаемый туман, газообразную субстанцию, дымившуюся у его лица и рассеивавшуюся в солнечном свете так же, как рассеивается луч фонаря в темноте. Слюна стекала изо рта Фрайда на полированную поверхность стола, заляпанную полусвернувшейся кровью.
— Просто попробовать, — повторил Фрайд. — Вы увидите — в этом нет ничего плохого. Простые удовольствия…
— Мы говорим о разных вещах, — сказал Марк. — Я не хочу…
Он уже говорил это? Когда?
— А чего вы хотите? — закричало стремительно меняющееся существо, которое минуту назад было президентом Фрайдом. — Чего? Порядка? Хотите маршировать под генеральские дудки? Хотите стать машиной?..
Звякнуло железо, и на Марка дохнуло холодом.
Новый переход?
— Внутри каждого человека кроется машина, — сказали ему.
Голос был жесток и хлестал сознание так, как хлещет превращающуюся в кровавое месиво спину раба тугая плеть.
— Посмотри, как она прекрасна, — сказали ему.
— Посмотри…
…Марк открыл глаза. Было холодно; кажется, его почти лишили одежды. Он лежал на холодной пластине. Кто-то успел приковать его к жгущей кожу льдом поверхности.
Преодолевая боль, он повернул голову налево.
На операционном столе под безжизненным синим светом мощной лампы лежал человек. Марк видел его отливающую синевой выбритую, как у новобранца, голову, плечи и неподвижную грудную клетку. Возможно, человек был мертв.