ичего понимать не можешь! - Да я разве про вас? - Старик махнул рукой. - Что вы! И в мыслях не было! - Искоса блеснул голубым ребячьим глазом. - По ученой-то части вам, конечно, виднее. А мне, дурню, откуда знать, как оно там выходит? Объясняю вроде бонжам, да разговариваю-то с крысами! А крысам об непонятном - только слова на ветер бросать, не поймут. - Значит, бомжи твои тупые, хуже баранов! - ругался Казбек. - Грязь, а не люди! Других надо! - Люди все одинаковые, - сказал вдруг кто-то за спиной Казбека. Шприцы и пробирки полетели на пол - Казбек, поворачиваясь, задел стол. - Кто тут?! В темном углу вивария тускло мигнули два желтых огонька. - Сты… Стылый? - Казбек покашлял, прогоняя внезапную сиплость. - Ты чего здесь? Из темноты надвинулась совсем уж угольно-черная фигура. На самом деле Стылый по-прежнему сидел на вертящемся лабораторном стуле, опершись подбородком о высокую спинку, но теперь, будто по собственному желанию, стал различим в полумраке. - Проведать зашел, - пророкотал неулыбчивый голос. - За науку поболтать… с глазу на глаз. Казбек поспешно кивнул. - Понял тебя, уважаемый! Он обернулся к старичку: - Иди, отец, принеси нам… И замолк. Никакого старичка у стола не было. Он исчез неизвестно когда, не шаркнув развалившимися ботами, не скрипнув рассохшейся дверью вивария, и это было необъяснимо. Казбек даже наклонился чуть-чуть, чтобы заглянуть под стол. - Не отвлекайся, - толкнул его голос Стылого. - У меня мало времени. Рассказывай. - Что там рассказывать… - буркнул Казбек, неуютно передернув плечами. - Объяснять очень трудно. Слова надо специальные. Научные, эти, как их… - Термины, - подсказал гость. - Да. В общем, я тут исследования делаю… И еще эксперименты. - С этими? - Стылый встал и прошелся мимо притихших клеток. - Экспериментальный материял, - гордо сказал Казбек. Стылый с костяным треском провел пальцем по прутьям клетки. Крысы в панике метнулись из одного угла в другой. - Хороший материал, - усмехнулся гость. - Кормленый. А где остальной? - Какой - остальной? - не понял Казбек. - Люди. Стылый смотрел в упор, и от этого взгляда Казбек почему-то чувствовал себя виноватым. - Да разве это люди… - замялся он. - Ты брось, брось! - Гость погрозил пальцем. - Плохих людей не бывает. - Ха! Не бывает! - Казбек горько рассмеялся. - Бараны, честное слово! Учишь их, учишь - ничего не понимают! - Это все от жадности… - Правильно! И я так думаю! - Казбек радостно закивал. - От твоей, - остановил его гость. - Ара, зачем так говоришь?! Мало я денег им раздал, конченым?! - Что деньги! - Стылый глядел сурово. - Они жизнь свою тебе отдают! А ты ее - крысам… - А что, неправильно? - Казбек беспокойно вглядывался в лицо гостя. Ты же сам сказал: "Пусть так и будет"! - Правильно, все правильно. - Стылый отшвырнул ногой рассыпавшиеся инструменты и присел на край стола. - Но, забирая одну жизнь, дай взамен другую… Казбек надолго задумался. - Погоди, уважаемый… Ты что предлагаешь? От крыс брать - и обратно людям колоть?! На кой черт это надо?! - А ты попробуй. Вреда не будет. - Как не будет?! Думаешь, им не больно?! - Ишь ты, - гость сверкнул глазами, - жалостливый… Ничего, потерпят. Больнее, чем теперь, все равно уж некуда… - А мне какая от этого польза? - упорствовал Казбек. - Расходы одни! Стылый, выбросив указательный палец, как лезвие складного ножа, ткнул в сторону клеток. - А ты разве не хочешь узнать, что с ними происходит по ту сторону? - По ту сторону - чего? - Пирога с повидлом… Когда я сообразил, куда он нас завел, меня чуть родимчик не хватил. Плетюне шепчу: - Нет, ты понял?! А он, простодырый, только ушами хлопает: - А чего? А где? - Смотри, - говорю, - куда нас твой умник тащит! - Какой умник? - Плетюня тупит. - Следопут ваш хваленый! Он же прямиком в пустые холмы ведет! - Да ну тебя! - Плетюня и морду отворотил. - Как чего брякнешь, так противно слушать! - Разговорчики в строю! - Командир сзади кусается. - Не растягиваться! Шире шаг! Ему лишь бы покомандовать. Шире да шире. Порвут пополам, так шире некуда будет. Докомандуешься… Сам, поди, и не знает, куда идем. А я в этом деле кое-что соображаю. Дырявая башня справа осталась - там, где большая гарь. Гарь мы кругом обошли, чтобы на голое место не выходить. А теперь Следопут опять резко влево взял. Значит, пустые холмы прямо перед нами. Просто к ним с этой стороны еще никто не подходил. Да и с других-то сторон всего пару раз совались, и никогда это добром не кончалось. Сколько легенд про здешние места рассказывают - одна другой страшнее! Да что легенды! Тому, кто памяти покойницкой отведал, и легенды не нужны! Они такое про пустые холмы знают, что их сюда и раздоркой не загонишь! А этот прет напролом, и все ему поровну. Характер такой дурацкий - никого не слушает, никому не верит, командиров в грош не ставит, вечно с ними цапается. Может, это оттого, что спину ему колют чаще, чем нам, не только перед походом, но и после. От такой жизни сам себя возненавидишь, не то что командира. Командиры, они тоже разные попадаются. Иной бывает тупой, как баран, если не хуже. Спроси его, кто такие бараны, - умрет, не вспомнит. А гонору - вагон. Нынешний наш отрядный, по кличке Утюг, тоже поначалу хвост на Следопута задирал. Но как в пирог с повидлом залезли, тот ему быстро показал, кто здесь главный. Три крысоловки обошел и отряд провел без единой потери. В четвертую, уж видно, специально щепку сунул, чтоб не думали, что каждый тут может ходить взад-вперед. Как хряснули зубы об зубы - щепка пополам, командир залег, мы чуть в бега не ударили, аж духом скверным от кого-то потянуло. А Следопут посмеивается. - Что, - говорит, - обделались? Не дрищите, они больше не укусят! И дальше пошел. Нет, моя бы воля была, я бы с таким водилой шагу на территорию не ступил! Он хоть ловушки все знает, да заведет в конце концов куда-нибудь похуже крысоловки… - О! А чего это там? - Плетюня меня в бок толкает. Вижу - впереди поднимается над травой остроконечная макушка. Чуть подальше - вторая. Ну так я и знал! Пустые холмы! Чтоб мне самому пусто было, если не они! Тут и до командира, Утюга нашего, начало доходить. - Так, - говорит, - это у нас что? - А сам нагоняет быстро Следопута. - Это же вон что! Как оно… запамятовал… - Склады. От Следопута разговора доброго не дождешься. Буркнул одно слово, и дальше. - Ну, правильно… Погоди. Что еще за… - Командир скачками за ним. Я слова-то этого не знаю! Нет такого места на территории! - Почему нет? - Следопут ему, так лениво. - Вот оно. Только у вас по-другому называется. - У кого это - у нас?! - У крыс. Вы по глупости склады зовете пустыми холмами. Тут весь отряд как по команде встал. Замерли, дышать боимся. Кое-как Утюг насмелился и просипел: - Ты издеваешься, что ли?! Куда завел, гад?! - Пока никуда, - посмеивается. - Но лучше бы нам куда-нибудь зайти, на месте не стоять. А то неровен час… Бойцы давай занимать круговую, молятся потихоньку, кто как умеет. - Ты, сволочь, на съедение нас сюда заманил! - Отрядный ревет. - У меня приказ совсем другой был! Но Следопуту на его приказы чихать с дырявой башни. - Приказ у всех один, - говорит. - Добычу принести. Хочешь домой пустым вернуться - уходи. По ушам видно - многие прислушиваются, хоть зуб на зуб ни у кого не попадает от страха, по себе могу сказать. Он тогда громче, чтоб все слышали: - Сейчас у собак обед. Кто не собирается на полдник оставаться - за мной бегом марш! И потрусил себе дальше. Вроде ни одного слова понятного не сказал, а пробрало. Рванули мы за ним все как один. И Утюг бежит, подгоняет еще: - Не растягиваться! Кто такие эти собаки, что за обед у них и что за полдник - не знаю. Да, может, оно и к лучшему. Бежим себе. Пустые холмы впереди все выше и выше поднимаются. То есть не холмы, а, выходит, склады. И совсем даже, может оказаться, не пустые. Самый ближний - ох здоровенный, на четыре угла, с отвесными стенами - ну точь-в-точь такой, как про них врут… Бежим прямо на стену. Вся она белая, только кусок серый, чем-то он не такой, как остальная стена. - Соображаешь, Плетюня? - толкаю на ходу балбеса, напарника своего. - Чего? - пыхтит, булками работает, толстомясый. - В стене-то! - Ну? Чего в стене? - Чего-чего! Корм ты кошачий! Не видишь - дверь! - Какая такая дверь? - Эх, обалдуй! Сколько колешься - дверей не знаешь! - Да ну тебя! - Плетюня отмахивается. - Потом поговорим! Да чего уж тут говорить, когда и так все понятно. Следопут прямо к двери нас и вывел. Неужто открыть собирается?! Вот это был бы номер! Никому из бойцов самому открыть дверь не удавалось, штука эта особенная, хитрая. То она - стена стеной, а то вдруг раз - и лаз. Неподатливая уму вещь! Но Следопут, он не из нашей шкуры сшит. Ему, поди, и дверь не в диковинку. Подошел, понюхал, когтем колупнул… - А ну, навались! - говорит. Ну, мы и уперлись всем отрядом, иные просто в стену, но этих Следопут обругал, переставил к двери, дал команду. Надавили дружно. Следопут сзади стоит, сам не толкает. Потом вдруг - скок Плетюне на спину, а оттуда - еще выше, до блестящей какой-то ерундовины, что из двери торчит. Я даже подумал, может, добыча такая? Чего он в нее вцепился, как в родную? И тут мы все повалились, потому что дверь-то поехала! Только что ни щелки не было, и вдруг - готовый лаз прямо туда - в склад. А оттуда кисленьким так и тянет - добыча промасленная лежит, нас дожидается! Ай да Следопут! Вот это голова! Такую бы голову - да на всех поделить, хоть по кусочку каждому бойцу отведать! Ломанулись мы в щель - прямо давку устроили, и впереди всех - Утюг. Следопут на землю соскочил, предупреждает - Эй, полегче там! Под ноги смотреть, рты не разевать! Тут ведь тоже зубы встречаются… Какие там зубы! Мы как на склад влетели, так прямо растерялись. Глаза в разные стороны, честное слово! Вот это добыча! Без конца и без края. Взрослая кольцами свернулась плотно, и кольца лежат - до потолка. Молодая короткими хвостами, тонкой пластиной, крючком, всякой загогулиной - на полстены куча! Самая жирная, в мягкой шкуре, на толстые бревна намотана, и тоже - несметно. А помимо того, еще какая-то особая, упрятанная в бумагу, в дерево, в жеваную труху, но по кислому духу все равно ясно - она, добыча! Кругом - добыча! Эх, как пошли мы нагружаться да обматываться! Тут уж нас Следопут не учи! Длинную тянем, на нее короткие цепляем, так чтоб только еле-еле волочь. Да поперек еще - плоских с дырками, а на них уж - каких попало, внасыпуху. - Хватит! - Следопут орет. - Пора возвращаться! Завтра опять придем! Ну, смешной! Завтра! Завтра еще будем живы или нет, а добыча - вот она, сегодня! И пока мы ее с места сдвинуть можем - будем нагружать! Вот как не сможем, тогда ладно. Один, последний, хвостик скинем. Хотя вряд ли… Уж Следопут и уговаривал, и дрался, и на командира кричал - ничего сделать не мог. То-то, брат! Это тебе не двери открывать. Нет такой силы, что бойца от добычи оторвет! Наконец тронулись, медленно, но со всей красотой. Ползет куча, а нас из-под нее почти и не видно. Дверь пришлось настежь распахнуть, и то еле протиснулись. Наконец выползли на голое место. Через травы ломиться нечего и думать, двинули проплешинами в сторону большой гари, к дырявой башне. А чего стесняться? Мы тут хозяева теперь! Добычи сколько хотим, столько и волокем. Гарь, и та - наших ребят работа, Смурняга с Клюквой ее устроили, когда с дырявой башни добычу рвали. Да куда ни глянь - везде все теперь наше!.. Вот тут-то он и появился. Вымахнул на пригорок прямо перед нами будто из моего же сна выскочил, из старой покойницкой памяти, - в общем, сразу я его узнал. Ловкий, глаза озорные, а сам при этом - огромный, аж тошно, и зубы такие, что тоска. И сразу понятно, что бежать бесполезно. Все, отбегались. - Дождались, сволочи! - Следопут хрипит. - Бросай все - и врассыпную! Глупый он все-таки, хоть и колотый. Ну сколько можно объяснять, что бойцы добычу не бросают? А если который и бросит, так недолго после того проживет. Свои же и прикончат. Не для того мы такую муку перед походом принимаем, чтобы взять и все бросить. Наоборот, вцепись в нее всеми зубами и когтями - может, и не оторвут… Только зверь отрывать никого и не стал. Подскочил к командиру да голову ему и скусил. Напрочь! Только хрустнуло. И сразу - дальше. Утюг еще лапами загребает, а этот уже возле следующего бойца. Хвать поперек загривка - готов! Следующая - Плетюнина задница из-под кучи торчит, а там и до меня очередь дойдет. Я уж и глаза закрыл, готовлюсь. И вдруг - что такое? Слышу опять Следопутов голос, но уже совсем с другой стороны. Да неужто он бросил-таки добычу?! Не может того быть! У меня даже глаз сам собою раскрылся. Вижу, и точно, Следопут от нашей кучи черт-те где. Но не удирает, а, наоборот, забежал к чудищу сзади и кричит, шипит, плюется! На себя отвлекает. Зверь поначалу только фыркнул - погоди, мол, и до тебя очередь дойдет, - но на Следопута не бросился. Зачем, когда вот они, Плетюнины окорока, прямо у него под носом? Да неправильно он рассчитал. Только хотел окорочка отведать, как Следопут подбежал сзади и за его собственный окорочок - цап! Визгу такого я отродясь не слыхал. Рванулось чудище, чуть всю добычу нам не разметало, крутанулось на месте и за Следопутом. Да тот, не будь дурак, давно уже удирает, без выдумок, без зигзагов, а держит прямиком на клетку. Ага. Вылитая клетка стоит посреди поля, совсем как дома у нас, только здоровенная и без верха. А внутри у нее - ну почти как в пустом холме - добыча на добыче! Но не кучей, не как попало, а вся друг с другом сцеплена, скреплена, хвосты от нее тянутся во все стороны, на ветру посвистывают. Следопут, видно, давно в этой клетке дыру углядел, кинулся прямо к ней, юрк - и внутри! Зверь на прутья налетел, но не пробил - сам чуть не убился. Зарычал свирепо, давай землю под прутьями рыть. Мы стоим, смотрим. А что делать? Далеко с добычей не уйдешь, да и носильщиков меньше стало. Слава Богу, зверь на нас - никакого внимания, роет, только камни летят. Следопуту тоже деваться некуда. Сидит в клетке, ждет. Ну и дождался. Зверь даром что здоровый, а порыл-порыл, втиснулся под прутья и, глядим, голова уж в клетке! Уперся, рванулся - и весь там! Беда Следопуту! Сам себя в крысоловку загнал. Тут бы ему надо по клетке побегать, зверя закружить да в ту же дыру и выскочить, а он, бедолага, с испугу сплоховал, полез чего-то наверх, прямо по добыче, с ветки на ветку, со ступеньки на ступеньку. Да разве от такого убежишь! Следопут со ступеньки на ступеньку прыгает, а зверь - сразу через три. Добро еще, понапутано там из добычных пластин, крючков да хвостов - прямо заросли. Нам отсюда как следует не разобрать, но видно, что несподручно здоровенному чудищу по этакой путанице Следопута гнать. Однако и не отстает. Следопут со страху уж на самые хвосты забрался, думал, там его зверю не достать, да просчитался. В три прыжка влетело чудище на самый верх и, по хвостам шагая, - прямо к нему, теснит в самый угол. Тут уж нам очень хорошо все видно - забрались высоко, как напоказ. Жмется боец к решетке, на нас оглядывается. Ну и мы смотрим. Без командира остались, сейчас и проводника прикончат… Зверь, кажется, и не спешит, выбирает, как половчее его ухватить. Пасть разинул, зубищи наружу выставил и - шажок за шажком - все ближе… А что дальше произошло, я вам и не скажу - не разглядел. Следопут метнулся, будто от отчаяния, да, оказалось, неспроста. Ухватил он какую-то блестящую загогулину вроде той, что на двери, и - дерг! А от нее - искры! Как загудело в клетке, хвосты разом дрогнули, зашелестели меж собой, и не знаю отчего, но зверь вдруг тявкнул жалобно, заскулил, задергался, как в спину уколотый, а потом голоса у него совсем не стало. Так молча и околел. Мы из-под кучи своей повылазили, глазам поверить не можем: добыча убила своего же сторожа! А Следопута - главного на свете вора - пощадила! Это как же понимать? Выходит, и впрямь мы здесь законные хозяева? Раз добыча сама в руки просится и не зверюге охранному помогает, а нашему бойцу-добытчику? Вон он, из клетки выбирается, гордый, как сто отрядных командиров. К нам идет ленивой походочкой, и морда сонная, будто все ему нипочем и раз плюнуть. Окружили мы его, в бока пихаем, молодец, дескать, этакое страшилище уконтрапупил! - Ладно, чего там! - Следопут отмахивается. - Пошли скорей отсюда, пока другие не вернулись… - Нет, погоди, - Плетюня ему в ответ, - тут одно маленькое дельце осталось… Все обступили Следопута еще плотнее, слушают, что Плетюня говорить будет. Смотри-ка ты! Увалень-увалень, а тут Разговорился что твой командир! - Это, - говорит, - хорошо, Следопут, что ты зверя победил. А что в пустые холмы нас привел, так просто замечательно. Мы этого теперь никогда не забудем. - Ну? - Следопут ничего не понимает, смотрит на каждого по очереди. Не догадался еще, хоть и умный. - А вот то, что ты добычу бросил, - Плетюня неторопливо объясняет, это очень плохо. Дошло наконец до Следопута, заметался. - Да вы что, ребята?! Вот же она, добыча! Целехонька! Я же спас ее! И вас всех от собаки спас! Разве непонятно?! Плетюня ко мне поворачивается. - Чего он раскричался? - Уговаривает простить. - Как это так - простить? - Плетюня удивляется. - Ну, подумайте! - Следопут втолковывает, мечется с одного к другому. - Ну, напрягите мозги свои мышиные! Если бы я за добычу, как все, держался, что с нами было бы?! Кто бы добычу домой потащил, если бы всех вас тут передавили, как кур? Кто?! - Ты, Следопут, не мудри! - Плетюня спокойно отвечает. - Мы тебе про одно, а ты нам про кур! Закон простой добычу не бросать. А там уж как Бог даст… Он оглядел отряд. - Что решим, братцы? Мне одному вскрывать или кто поможет? Ну, я и помог… Плохо спать стал. Всю ночь ворочаюсь. И выпивка не помогает, только хуже от нее. Тошнит, а не забирает, и во рту горечь. То ли уж специально такую гонят, чтоб и последнюю радость у нашего брата отнять? Глотнул да срубился - вот все счастье бомжево. Нет, мешает оно кому-то! Не спи, калечный, мучайся, каждую секундочку этой жизни сволочной разжуй да проглоти! Намаешься так за ночь, под утро только прикемаришь чуть-чуть тут другая беда. Сны наваливаются. И всегда одни и те же. Куда-то ползу я через подземные ходы, через травы высоченные, пробираюсь под железными конструкциями, каких сроду не видано было, и носом, на нюх, ищу ее добычу. Чертов старичок! Все уши своей добычей прожужжал, снится она уже! Но началось это не так давно, с тех пор, как Казбек стал по два укола засандаливать. Рвет из спины свою вытяжку, а потом через ту же иглу что-то обратно закачивает. Возможное ли дело - такую муку пережить? Вот и не выдерживает человек - с ума сходит. Если бы я один такой был, так сомневался бы еще насчет уколов. А то ведь всех наших колбасит, как порченых! Злые стали, наглые. Нинка Костяну зубами в горло вцепилась, чуть до смерти не загрызла - еле отняли. Это что же такое с людьми делается?!