А сейчас он бежал сквозь невысокий лес. Лес был желт и полупрозрачен.
Орвелл бежал по периметру холодного пятна, в зоне осени, в зоне, плотно сжатой срединой лета с одной стороны и совершенно арктической зимой - с другой.
Во-первых, прохлада помогает быстро двигаться; во-вторых, кузнечик не любит прохлады. Но кузнечик - это самый легкий вариант. В распоряжении преследователей оставался еще один Зонтик на ходу, несколько мелких подвижных механизмов и два биоробота: Б1 и Б2. Был также прибор, который находит человека по запаху, и от такого никуда не скроешься. Минуты идут, нужно думать быстрее.
Было раннее утро; он бежал в сторону гор и солнце, перечеркнутое тучей, еще не полностью оторвалось от вершины. Дорожка была усыпала желтыми широкими листьями, на листьях виднелся иней, слева инея было больше, а еще дальше влево лес становился совсем голым, а земля белела. Он немного запыхался, потому что бежал на подъем. Сейчас подьем станет круче, потом дорожка завернет, потом начнет спускаться. Где-то там, за перевалом, должен быть космодром, полный живых механизмов и невидимок. Там его тоже примут не слишком радушно.
Деревья стали ниже, дорожка вильнула между холмами. Он поднялся на холм и посмотрел назад - пока никого нет. Они не спешат, уверенные в успехе.
Действительно, спешить им некуда. С этого места открывался вид одновременно на древние холмы и на заснеженный город. Орвелл остановился и не двигался несколько секунд, но не потому что устал, и не потому, что вспомнил о чем-то важном, и не потому что не знал куда бежать дальше; просто города больше не было. Города не было - ни одного целого здания, даже ни одного целого куска стены - кажется, что за несколько дней город разобрали по карпичикам и разбросали кирпичики в красивом беспорядке; так красиво беспорядочны развалины ископаемых городов. Угадывалось несколько центральных улиц и площадей - на них не было каменного хлама. А еще на улицах и площадях остались фигуры - странные фигуры несуществующих существ, фигуры из сказок или из снов, обнаженные тела, каменные человеческие хороводы. На набережной лежал огромный сфинкс, тот, с которого начинался путь в подземный город. Сухой тополь доставал фигуре до плеча. Море у берега было покрыто льдом и снегом, но уже километра через два начинало зеленеть и искриться. Солнце оторвалось от горного горизонта. Что случилось с городом? - подумал Орвелл и взглянул еще дальше, туда, где стояла Хлопушка. Хлопушка лежала на боку, сморщенная, смятая, дырявая - такая, как будто она лежала здесь, ржавея, несколько столетий. Он перевел дыхание и побежал дальше. Еще немного - и дорога пойдет вниз. Но ни одна из дорог не ведет к спасению.
– Это всего лишь Кузя, - сказал Морис и взял Кузю на мушку. - Не бойтесь, он всего лишь сожрал Анжела.
– Вы собираетесь его пристрелить? - спросил Норман.
Морис на мгновение почувствовал фальш в его голосе, в том, как слишком естественно он называет на «вы» человека вдвое моложе себя. Но глаза Нормана были непроницаемы. Спокойны, позрачны и непроницаемы - как межгалактическая пустота. В крайнем случае, пристрелю, - подумал Морис, - или выстрелю в ногу.
– Почему бы и нет?
– Но ведь это, в некотором роде, священное животное. Его именем названо племя.
– Если это священное животное не пристрелить сейчас, оно сожрет нас всех по очереди. Я хочу покончить с ним и заняться изменником.
Красивое слово «изменник».
Кузнечик бросил кости на траву и улегся на живот, подогнув лапы. Он устал и хотел спать. Его не интересовало, о чем говорят люди. Норман молчал.
– Мы ведь все равно не сможем его выдрессировать, - сказал Морис, как будто извиняясь.
– А как же роботы? Пусть они этим займутся.
– А вот это хорошая мысль. Приказываю всем уйти в дом! На выполнение приказа минута.
Все разошлись, осталась стоять только Кристи.
Она стояла и ковыряла песок носком туфельки - здесь трава росла неплотно и как-то клочьями.
– Я же сказал: всем в дом!
– А я ведь больше не член экипажа, я общественная собственность. Если ты хочешь меня отправить в дом, то можешь нести меня на руках.
– Я тебя просто пристрелю.
– Давай, попробуй. А детей будешь сам рожать, - она села на траву, не жалея платья.
– Ну и оставайся, - сказал Морис, - я ухожу, а ты тут побеседуй с Кузей.
Кристи не шевельнулась. Он пошел в сторону Зонтика, готовый обернуться любую секунду, если услышит шум. Подойдя к машине, он все же обернулся. Кристи сидела на том же месте.
– Я прошу тебя уйти в дом, это ведь для твоей безопасности.
– Скажи «пожалуйста».
– Пожалуйста.
– Ладно, - Кристи хмуро встала и пошла к дому, - я делаю это ради себя, а не ради тебя (с интонацией холодного дождя). Я никогда не стану подчиняться самозванцам (с интонацией натягивающейся струны).
– Интересно, а что же ты сделаешь?
– Я буду ставить им условия. Если командир погибнет, если ты его убьешь, я вскрою себе вены. Смерть - это тоже выход. А потом можешь организовывать новое человечество. Как хочешь, но без меня, с одними мужчинами.
Она ушла в дом.
Морис активировал двух роботов: Б1 и Б2.
– Приказываю, слушаться только меня! - сказал он.
– Приказ не может быть выполнен.
С этими двумя болванами справиться труднее, чем с Зонтиками.
– Почему приказ не может быть выполнен?
– Вы не старший по званию.
Морис выругался и вызвал Нормана. Активированные роботы достали коробку шахмат и стали играть.
– Только давай не применять закрытые начала, - сказал Б1, - а то никто выиграть не может.
– Согласен, - ответил Б2, - но все равно в конце на доске останутся голые короли.
Морис ударил ногой по доске и фигуры рассыпались.
– Давай играть в слепую, - предложил Б1.
– Давай, - согласился Б2, - только ведь разницы все равно никакой. Мои белые, твои были в прошлый раз. Е2 - Е4.
Б1 стал напевать песенку Ваньки, обдумывая продолжение:
Слишком много пью вина - ты красива и умна.
Появился Норман.
– В следующий раз прошу предоставить мне охрану, - сказал он, - там все-таки эта зверюга во дворе, а я жить хочу.
– Зверюга наелась и спит. У нас проблемы.
– Роботы не слушаются?
– Вот именно.
– Тогда надо попросить командира. Пускай он прикажет.
– И как же ты собираешься его просить?
– Я думаю, восемнадцатая стратегия подойдет.
– Действительно, - согласился Морис, - пошли.
Он взял винтовку и вышел первым. Не стоит дарить кузнечику полезных людей.
Второй раз Орвелл остановился на самом гребне перевала. Его выззывали по рации.
– Командир слушает.
– Нет, это командир слушает, - поправил Морис, - а ты, дяденька, теперь никто. Ты уже прожил на свете на четверть часа дольше, чем отмеряла тебе судьба.
Не слышу благодарности.
Орвелл промолчал.
– Может быть, ты хочешь узнать, что нам от тебя надо?
– Нет, не хочу, а рацию я выбрасываю. Вот так-то, детка.
Он развернулся и бросил прибор связи в кусты. Прибор отлетел метров на двадцать. Если бы он не сделал этого, то Морис сумел бы применить восемнадцатую или сорок вторую стратегию. Особенно Орвелл не хотел восемнадцатой.