– Запах! - приказал Икемура и влажный ветер пахнул в лицо.
– Звук, но потише!
Вал тихо зашуршал, уходя. Видеокраска могла создавать даже гравитационные эффекты, например качку, но для этого ею нужно было покрыть пол и потолок.
– Посмотрим, - сказал он сам себе. - Ку-ку, я здесь, выходи!
Он заглянул под кровати и в шкаф, нашел лишь ворох пластиковых оберток неизвестно от чего. Еще была бейсбольнея бита, попавшая сюда неизвестно каким образом. И вдруг стало страшно. Самурай знал, наученный долгими годами своего везения, что предметы не попадают ему под руку случайно. Если здесь оказалась бита, то придется ее использовать. В комнате в бейсбол не играют, значит, ее придется использовать как оружие. Он обернулся, но увидел лишь лучи, играющие с пылинками. Страх ненадолго отпрыгнул, но затаился поблизости. На столе лежала книга. Еще несколько секунд назад ее здесь не было.
Он взял книгу в руки. Значит, у капитана было две. Точно такую же Икемура видел в комнате Орвелла, минут пятнадцать назад. Он бросил книгу в инсинератор и приготовился уходить. У двери он обернулся. Книга снова лежала на столе.
– Вот это новости, - сказал он, - здесь есть кто-нибудь?
Новая волна нахлынула и, казалось, завертела комнату волчком. Надо бы сделать шторм потише, подумал Икемура и снова взял книгу. Это была та же самая.
Он открыл книгу наугад и прочел, почти не касаясь взглядом строк:
А ветра не было совсем, но мой корабль летел.При свете молний и луне вздохнули мертвецы.
Они задвигались, вздохнув, потом приподнялись, и их не двигались зрачки, и было страшно как во сне при виде вставших тел.
Как же так? - подумал он:, - ведь я не умею читать таким шрифтом? Он закрыл глаза и повторил те же строки еще раз, горящие в памяти. Как же так? Ведь я был уверен, что эти строки невозможно запомнить? О чем это? И он вспомнил.
О больной совести. О том, что мертвецы всегда оживают.
Он снова почувствовал страх. Но на этот раз страх не был тенью, он был реален, он двигался6 приближаясь. От него не было спасения. Он был уже за дверью.
– Кто это? - прошептал Икемура и в дверь мягко постучали.
Б2 был могучей боевой машиной. Когда он скучал, то играл в шахматы - сам с собой или с Б1. Когда его просили, он мог вполне натурально изобразить песенку Ваньки. Когда ему приказывали, он убивал человека за полторы сотых секунды. - Подойди! - сказал Штрауб.
– Я слушаю.
– Ты должен помочь мне.
– Вас перенести в тень?
– Нет, ты должен спасти всех нас. Весь экипаж.
– Я жду приказа, - сказал Б2.
Штрауб помолчал, переводя дух, и сказал (неизвестно как к этому отнесется робот, такие слова можно рассматривать даже как попытку бунта):
– Среди нас убийца.
– Это невозможно, - ответил робот и осмотрелся, как будто определяя, кто входит в это размытое «среди нас».
– Среди нас убийца. Он убил уже троих: Бата, Морта и Гессе. Он пытался убить многих других…
– Подождите, - сказал Б2, - я только включу прибор распознавания лжи. А теперь повторите и помедленнее.
– Среди нас убийца, - повторил Штрауб. Он убил уже троих и собирается убить всех остальных. Однажды он даже покушался на капитана. Он пытался убить меня.
Только ты сможешь его остановить.
– Как его имя? - спросил Б2 и отключил прибор распознавания.
– Это Икемура.
– Как я должен его убить?
– За полторы сотых секунды. Но будь осторожен, ему во всем везет.
– А что такое «везет»?
– Это такая врожденная программа, очень опасная для всех нас.
– Я не боюсь человека, - сказал Б2 и Штраубу показалась, что в голосе машины прозвучало презрение.
– Кто это? - прошептал Икемура и в дверь мягко постучали.
В дверь постучали снова, на этот раз настойчивее. Это он.
– Огненный шторм! - приказал Икемура, прыгая на пол, и стены комнаты взорвались огненным штормом.
В дверь ударили и она вылетела, грохнувшись и перевернув стол. Стол накрыл человека. Снова повезло. Робот стоял в центре термоядерного взрыва.
Вспышка была такой сильной, что четыре ножки стола, сделанного здесь же, на Бэте, из натурального дерева, всыхнули как четыре факела. Б2 на мгновение ослеп и замер, его волосы и одежда на нем горели. Огонь раздувался сияющим кошмаром, выпуская ветвистые щупальца, и нарисованные камни мгновенно лопались, как будто были начиненны динамитом изнутри, и нарисованные осколки камней мгновенно превращались в нарисованные фонтаны горящих капель. Стены погасли, не расчитанные на такое напряжение.
Вообще говоря, видеокраска на обыкновенных стенах в обыкновеннй комнате не должна была выполнять боевую команду «огненный шторм», но Самурай знал, что ему везет, и привык пользоваться своим везением. Только не стоит пользоваться им слишком много - рано или поздно оно подводит. Он рванулся к шкафу и схватил биту - она лежала так удобно, как будто только и ждала его ладони. Он почувствовал себя воином, настоящим самураем, который выходит один на один на заведомо смертельный поединок и радуется от предчувствия собственной славной смерти. В конце концов, бита может быть оружием не хуже древнего меча - он размахнулся и ударил стоящего неподвижно робота. Удар пришелся точно в переносицу.
Б2 взмахнул руками и плашмя упал на спину. Падая, ударился затылком о каменный порожек. Снова везет, - подумал Самурай. Он подбежал и стал колотить битой по лицу лежащего Б2. Каждый удар оставлял небольшую вмятину.
Робот поднялся. Сейчас он был совершенно лыс, гол и в бурых пятнах ожегов.
Лицо распухло и превратилось в сплошную рану. Но он не был серьезно поврежден.
Робот поднялся и пошатнулся.
– Я пришел выполнить приказ, - сказал он.
Икемура отступил к окну.
– Какой приказ?
– Я получил приказ вас убить.
– Ты меня застрелишь?
– Нет, я убью вас за полторы сотых секунды.
– Неужели? - сказал Самурай и взялся руками за подоконник, приготовившись выпрыгнуть. Пока везет. Судя по тому, как робот стоит, чуть расставив ноги и покачиваясь, у него слегка поврежден центр равновесия. Он даже не решается сделать шаг. - Неужели? И как же это можно сделать?
– Я вырву вам позвоночник, - сказал Б2, - если двигаться очень быстро, то на втыкание пальцев уходит всего семь тысячных секунды и еще столько же на рывок. Вырывать нужно в грудной части, потому что все ребра должны лопнуть одновременно. Это самая безболезненная смерть, потому что самая быстрая. Но почему-то она не слишком нравится людям.
Он сделал шаг вперед и снова покачнулся.
Человек-кузнечик гулял по двору, удивленный тем, что никому от него ничего не нужно. Он было погрыз остатки костей, которые притащил с собой, но кости уже начинали плохо пахнуть и человек-кузнечик оттащил их под дерево и закопал.
Потом ему стало скучно и слегка захотелось есть. Можно было войти в дом и полакомиться человечинкой, но человек кузнечик не решился - недавно он получил очень боезненный удар от не слишком сильного, с виду, человека, который нес другого человека на руках. А есть все же хотелось. Человек-кузнечик сел под окном (минуту назад из окна вырвался прямоугльник света, такого сильного света, что от него свернулись и потемнели листья двух яблонь); сел под окном и стал наблюдать за происходящим в комнате. Кто-то с кем-то разговаривал, но чуловек-кузнечик не понимал смысла слов. Окно было на втором этаже. Вот один человек подошел и стал спиной к окну, взялся за подоконник. Это уже интересно, - подумал человек-кузнечик, - если бы прыгнуть повыше, я бы его укусил. Нет, я больше не буду есть людей, слишком больно они дерутся.
Самурай кувыркнулся назад и выпал из окна; пружинно приземлился на ноги, как кошка. Как быстро двигаются эти люди, - подумал человек-кузнечик и погнался за Самураем. Самурай вилял между деревьями, используя легкость своего тела.
Каждый раз, когда человек-кузнечик прыгал, Самурай бежал по прямой, а потом делал резкий бросок в сторону, всегда в неожиданную сторону. Человек-кузнечик никак не мог попасть. Он так увлекся погоней, что почти забыл о том, что собирался не трогать людей.