Я ходил и питался травами и корнями, которые выкапывал, дважды сильно отравился и думал, что умру. И зачем все это? Чтобы стать идиотом.
– Но ты не идиот, - сказала Кристи, - это у тебя совсем немножко, это почти незаметно, успокойся.
– Правда?
– Правда, - соврала Кристи.
– Мои ноги были слегка повреждены и они никак не заживали, потому что я много ходил. Мои ботинки скоро развалились. То есть нет, сейчас я вспомню.
Ну… Да, один я вообще не смог вытянуть из-под камней, а с одним было неудобно и я его выбросил. Я ходил пешком. По есть не пешком, а босиком. И там ведь столько колючек. И потом я все-таки увидел вас. Я увидел дом, и сразу увидел его. Он бежал ко мне с такой радостью на лице, что я даже засомневался… И я был так слаб и никто не понял меня…
– Что после этого?
– А после этого он колол меня лекарством и говорил, и говорил, что десять, нет, я не знаю сколько, может быть двадцать или пятнадцать уколов сделают меня полным идиотом. Он говорил, что каждый укол убивает меня. Он рассказывал мне подробно. И я погружался в какой-то красный кровавый сон. Сон со вкусом крови на губах… Я ворочался в этом сне и выпадал из жизни. Когда я просыпался, я чувствовал себя все больше и больше идиотом. А потом… Потом меня спас один из роботов. Представляешь, я даже не могу вспомнить сейчас, который.
– Теперь все будет хорошо, - сказала Кристи. - Теперь…
– Нет, - сказал Штрауб, - теперь ничего не может быть хорошо. Поехали.
– Поехали. Ты хотел мне что-то показать?
– Нет, поехали домой.
– Нет, ты хотел мне что-то показать, - настаивала Кристи.
– Ладно, - сказал Штрауб, - ты сама захотела. Едем к маяку.
Они подъехали к маяку и оставили машину у его подножия. Потом зашли, поднялись (как много изменилось, как будто прожита целая большая жизнь, - подумал он). Третий этаж. Подошли к холодильной камере. Камера была разморожена и пуста. Здесь были трубы и по ним текла вода, не нуждаясь в человеке. Вода гудела внутри труб и это было похоже на далекий и тихий крик о помощи.
Камера была с небольшую комнату размером.
– Здесь просторно, - сказала Кристи.
– Здесь идеальное место…
– Для чего идеальное место?
– А ты войди и посмотри.
Кристи вошла и осмотрелась.
– Здесь так светло, - сказала она. - Но все-таки прохладно. Он что, не выключен?
Кристи запахнула полушубок. Совсем холодно.
– Зачем ты попросил меня сюда войти?
– Возьми вот это, - он бросил к ее ногам второй полушубок.
– Зачем?
– Я хочу оставить тебя. Хочу оставить тебя себе.
– Выпусти меня!
Он ударил ее по лицу и Кристи упала. Он все-таки был сильным мужчиной.
Очень сильным.
Он запер холодильник и включил систему принудительной вентиляции. Он не хотел, чтобы женщина раньше времени задохнулась. Потом он поставил таймер на медленное охлаждение (точно такой же холодильник был в его потерянном доме, на Земле). Женщина выдержит долго. Может быть, сутки, может быть, двое. Только я не хочу, чтобы она умерла, - думал Штрауб. - Мне нужно успеть.
95
– Я ничего не понял из твоих слов, - сказал Орвелл.
– Объясняю: Кристи я запер в холодильнике.
– В каком холодильнике?
– Не такой уж я дурак, чтобы тебе сказать. (Слишком ты уж настаиваешь на этом, - подумал Орвелл, - как и все дураки.) Ты никогда не узнаешь в каком.
– Но я только знаю один местный холодильник - это на маяке.
– Я знаю, что ты знаешь. Поэтому я не стал ее прятать там.
– Но больше негде.
– Есть еще и подземный город, не так ли?
– Я ничего не понял. Зачем?
– Все очень просто, - сказал Штрауб, - Нас трое. А ты знаешь, что это такое? Это значит - треугольник. А треугольник это порочная фигура. Я хочу отломать один уголок. У нас женщина и две мужчины…
– Двое мужчин, - поправил Орвелл.
– Я сказал, две мужчины. Как я сказал, так и будет. Молчать.
Орвелл помолчал.
– Вот так. Теперь у нас будет одна женщина и один мужчина. Не нужно двух.
Два - это всегда один хочет убрать другого.
– Что и происходит сейчас.
– Вот именно.
– Ну и как же?
– Я знаю как же. У меня нет оружия и ты сильней меня. Но ты не допустишь, чтобы Кристи погибла. Ты не тронешь меня, не тронешь. А если ты тронешь меня, то она замерзнет. Мы же оба не хотим этого. Зачем нам сосулька?
– Что ты сделал?
– Очень просто. Я дал ей два полушубка, включил вентиляцию и медленное замораживание. Она выдержит может быть день или два. А потом - только кусочек льда женского пола. У тебя нет выбора. Я тебе даю единственную возможность спасти ее.
– Уйти?
– Умереть.
– Как?
– Ну, перережь себе горло, например.
– У меня нет ножа, - сказал Орвелл.
– У тебя есть твои любимые роботы. Пусть они тебе помогут. Пусть они оторвут тебе голову. Прикажи им.
– А ты?
– А что я? После того, как роботы оторвут тебе голову, я стану главным.
Они будут слушаться меня.
– Роботы не станут отрывать мне голову. Они не станут выполнять такой приказ.
– А ты попробуй. Я посмотрю.
– Ладно, - сказал Орвелл, - я попробую. Смотри.
Он позвал Первого и Второго. Они пришли - Первый впереди. Первый прихрамывал. Его лицо было в кровоподтеках, более свежих, чем у Второго.
Настоящее человеческое лицо, лишь слишком неподвижное для человека и без тайны в глазах.
– Что между вами произошло?
– Между нами произошла драка, - ответил Первый.
– И я победил, - добавил Второй. Я сильнее.
– Но вы ведь совсем одинаковы?
– Нет, я сильнее, - сказал Второй.
– Я вас позвал по делу, - сказал Орвелл. - Есть задание.
– Какое? Мы готовы.
– Я прошу оторвать мне голову.
– Задание не может быть выполненно. Причинять вред командиру экспедиции запрещено программой.
– Прикажи им сломать тебе руку, - сказал Штрауб.
– Приказываю, сломайте мне руку.
– Невозможно, - ответили обо робота одновременно.
Они стали по обе стороны от Орвелла, ожидая дальнейших приказаний.
– Ты видишь?
– Вижу, - сказал Штрауб, - а если я попробую тебя задушить?
– Тогда они помешают тебе. У них есть задание защищать меня от нападения любой твари.
– Я не тварь, - сказал Штрауб, - я был обыкновенным человеком, совсем обыкновенным. У меня не было никаких талантов, но я был и не хуже других. А тварью сделали меря вы.
– Но не я же?
– Но он всю жизнь был твоим другом. Его нет, значишь ответишь ты.
– Он уже ответил.
– Он посто умер, я я должен жить!
– Жить - это не так уж плохо, - сказал Орвелл, но Штрауб его не слушал.
– Вы всегда были с ним заодно, - говорил он. - Я вообще не собирался ехать в эту экспедицию. У меня оставалось две недели до отпуска. У меня была невеста. Я собирался скоро жениться. Да, жениться, я обычный старомодный человек, меня тошнит пи виде крови, я не люблю убивать, мне не нравятся все ваши штучки с оружием, мне были нужны только деньги. Деньги и все. Ты понимаешь это?
– Деньги всем нужны.
– Заткнись. Мы сделаем так. Сейчас ты трижды проклянешь Бэту. Ты трижды назовешь ее самыми похабными словами, которые только есть на свете. И ты превратишься в ничто. Ты исчезнешь, капитан. Прямо сейчас, не тяни. Всегда легче умереть сразу. Я знаю. Я умирал трое суток подряд и так и не умер.
Давай. Говори.
– А если ты одумаешься потом, если ты пожалеешь?
– Я не пожалею, говори. Ты ведь сильнее и умнее меня. Поэтому я не одумаюсь. Говори. Она все равно бы выбрала тебя, ты ей нравился с самого начала. Говори. У меня нет никаких шансов, но я молод, я хочу жить и жить счастливо. Я сделаю ее счастливой. Говори!
– Ладно, - сказал Орвелл, - но отойди немножко дальше. Вдруг случится что-нибудь неожиданное.
– Что, например?
– А если Бэта захочет убить меня, обвалив потолок? Я не хочу, чтобы это задело тебя.