А сегодня зато было целых две хорошие новости: во-первых, я продал набор декоративных пестиков, всучив их одной дуре с Циатлона под видом древних эротических сувениров. Я уж и не чаял спихнуть эти пестики, а она вон как уцепилась! Я даже цену умудрился взвинтить на целых полбакса. И эти полбакса с чистой совестью мог сегодня пропить в баре, что за углом от моего магазинчика, и это вторая хорошая новость. Целых две хорошие новости за долбаный длиннющий день! Это надо обмыть.
На часах было без десяти восемь, но я закрылся с чистой совестью. Все рейсы сегодня шли как те самые часы, пассажиры отбывали в срок, транзитных было раз-два и обчелся, да и они предпочитали коротать время до отлета в баре кос-мопорта, а не шляясь по дурацким сувенирным лавочкам. Порой, конечно, попадались маньяки, обожающие рыться в инопланетном старье и скупать его на вес, но я про них только слышал. Естественно, до меня они никогда не добредали, и мне оставались уроды-карниольцы, которым почему-то не нравятся наши пуговицы.
Так, ладно, хватит, а то опять впаду в хандру. А я сегодня собрался радоваться. Целых две хорошие новости! За целый долбаный день, такой же, как все остальные.
— Привет, Олег. Рановато сегодня. Удачный денек?
— Да конечно, — сказал я и плюхнулся на табурет у стойки. — Прямо сдуреть, какой удачный. Дай-ка мне “отвертку” за четвертак. Пока одинарную.
— Неужто продал бурундука? — ухмыльнулся бармен, смешивая мне коктейль.
— Еще чего! — обиделся я. — Витьку я меньше чем за десятку никому не продам. Что я, зря с ним полгода мудохаюсь?
— А я бы на твоем месте отдал даром, именно поэтому, — хмыкнул Андрей. — Телефон?
— Ох, да! — спохватился я. — Спасибо, что напомнил. Машка бы меня прибила.
— Что-то ты сегодня сам не свой, — подмигнул Андрей.
— Душа алчет праздника, — мрачно заявил я, набивая на мобильном домашний номер. Сейчас Машка снимет трубку, и я скажу… — Ага, это я. Да, солнце. Полчасика. Нет, ничего особенного. Пропущу на четвертак, и к тебе. Угу. Как обычно. Задрала, — добавил я, услышав гудки, и, захлопнув трубку, вернул ее Андрею. Тот коротко улыбнулся, но ничего не сказал. Конечно, сам-то подбивает клинья к каждой транзитной земляночке в порту… и небезуспешно, судя по тому, какая у него вечно довольная рожа. Нуда ему хорошо, он со сменщиком работает. А я один, и босс меня прибьет, если отлучусь посреди дня, когда самый наплыв клиентов — и земляночек. Я завистливо вздохнул.
— Неудачный день?
Даже не оборачиваясь, я понял, что это не человек. И даже не по вибрирующему тембру голоса и не по запаху — эти гады после дезинфекции, бывает, вообще ничем не пахнут. Все проще: только долбаные интуристы, подсаживаясь к незнакомцу в баре, начинают разговор этой фразой, которую они подслушали в наших фильмах.
Но Андрей отошел к другим посетителям, и я решил: почему бы и нет? К тому же к темильцам я всегда относился неплохо, у них денег до хрена, прямо как у наших японцев, и берут они все подряд. Не всучить ли ему тот треклятый комбинезон, подумал я мимоходом (профпривычка, мать ее так!), а сам уже оборачивался с нашей традиционной улыбкой. Ну, то есть не нашей. Американской. А впрочем, один черт.
— Ну, как сказать, — проговорил я. — Может ли быть неудачным день, в котором целых две хорошие новости?
— Две новости? — переспросил темилец и, кажется, огорчился. — Так много?
Я б решил, что он издевается, если бы не работал в межпланетном космопорте уже… нет, давайте я не буду говорить, сколько лет, а то напьюсь. В общем, болтая с ненашим, никогда не знаешь, чего там у него на уме, так что лучше ничему не верить и ни на что не вестись. На всякий пожарный.
— Ну, для кого и много, — согласился я. — Для меня да, много, пожалуй. Но только если эти новости — первая: я продал наконец эти драные пестики. А вторая: я заработал себе на выпивку. Это — новости. И вот это уже поганая новость, верно?
Темилец задумчиво подергал мохнатыми ноздрями. Он был даже по-своему симпатичный и чем-то мне нравился.
— Поганая? — переспросил он, и я понял, что общий у него неважный.
— Плохая, — пояснил я. — То есть никакая. Никакущая. Совсем. Тоска.
— Тоска, — кивнул темилец. Это слово он знал. — У меня рейс перенесли. По — техническим — причинам — на — двое — орбитальных — суток, — подняв когтистый палец, продекламировал он, передразнивая диктора. Вышло смешно.