Рученька специализировался на ломе мобильных телефонов. Он работал с Бандерлогами, Движением Че, Стальными Крысами и даже, говорят, с Помпезными Мертвецами.
Я знаю лишь то, что он мой друг.
И сейчас откроет гребаную дверь.
— Вы к Петровичу? Так он того… На прошлой неделе…
Синтезатор имитировал голос престарелой супруги ветерана, ударницы Третьей Пятилетки Марфы Агасферовны (не грузитесь, имена и легенды он сам придумывает).
— Мох, кончай дурить. Дело есть.
Дверь растаяла, обнажив свою истинную наносущность.
— Ползи.
Я шагнул за порог.
И оказался в полутемном коридоре, который упирался в туалет. За моей спиной боты вновь сплели титанокевларовую преграду.
10.56.
Пожимаю протянутую руку.
— Чего тебе?
Кракер — мускулистый, невероятно красивый (сегодня) эльф с белой гривой собранных в пучок волос и заостренными ушами — едва ли не упирался головой в потолок. Только лука с колчаном стрел не хватает… Рученька был одет во все черное.
— Вырядился.
— Сам такой.
Мы переместились в комнату.
Вас, конечно, удивляет, что я не попал к другу обычным путем. Объяснение простое. Кракер заблокировал на своей трубе функцию перекачки. Назовите это странностью, если угодно. Мохнатая Рученька путешествует только классическими способами. Если ему надо в Африку — он садится в самолет. К орбитальным поселениям его доставит шаттл или космический лифт. Но никак не волновой пакет.
Однако мой друг вечен.
Как и семьдесят пять процентов населения Земли.
— …редкостный образчик мозгового кала…
Я свернул ви-джеев и запихнул их на периферию зрения.
— Наслышан о твоей разборке с Неверином. — Рученька опустился в кресло-вертушку. — Сеть кипит.
— Я поэтому и пришел.
— Ты хочешь раскурочить его пароль. — Он не спрашивал. Утверждал.
— Нет, — качаю головой. — Не совсем. Ты пробьешь все контакты, записанные в памяти его трубы.
— Память зашита семизначным кодом.
— Ты получишь долю со ставок.
Глаза кракера округлились.
— Серьезно?
— Вполне. Это схватка на принцип, а не на деньги.
Эльфийское лицо расплылось в улыбке.
Стол выдвинул плоский, девятнадцатидюймовый монитор, сенсорную клавиатуру и перчатки.
Поначалу мы пользовались дуэльными пистолетами. Вы все видели эти пушки, они реагируют на ДНК определенного человека. Или группы людей. Таким образом случайные прохожие остаются в безопасности — при наведении на незаданную мишень механизм заклинивает. Вероятность случайного убийства ничтожна. Идеал для новичков.
Очень скоро мы освоились.
Запомните: профессионалы вооружены интерактивными стволами, С дорогами нанодвижковыми пулями на ментальном контроле.
Я предпочитаю ножи и вживленные шипы. Иными словами — ближний бой, физический контакт.
Неверии питает слабость к ловушкам. Расставляет и развешивает всякую энергополимерную гадость по твоему маршруту. Тут уж приходится радикально менять привычки…
Мы столкнулись четырнадцать лет назад.
Не встретились, а именно столкнулись.
Бандерлоги выкосили Безумных Шляпников, и дольше всех тогда продержался Неверии. Валили его всей командой, половину ребят потеряли. Впоследствии он дрался с Че, Церберами, Красным Сантой и Партизанским Формированием имени Фридриха Энгельса.
Но неизменно — против нас.
Слишком поздно я воткнул, что это личное. Просто я не нравлюсь ему. И наоборот.
Так мы встретились над Шамбалой.
Чтобы заключить пари.
Полдень.
Я перемещаюсь из обшарпанного подъезда в морозный февраль. Тусклое солнце висит над крышами домов.
Звоню.
Меня протаскивает через спутник, прокачивает сквозь эфир и выбрасывает в зону абонента. Разумеется, я всего этого не чувствую. Просто Минск разваливается паззлом и заново собирается в виде окна мансарды с громоздящимся до самого горизонта Копенгагеном. В кресле-качалке — ошалевшая тетя Неверина. В дальнем углу — проем люка и фрагмент металлической лестницы.