— А, исповедь, — снова догадался Влад. — Нет, не могу. Только священник. А я здесь просто сторож.
— А ся щенник завтра?
— Да, завтра утром.
— Поздно, — констатировал собеседник.
«Надо же, про исповедь знает!» — вдруг дошло до Влада. Впрочем, он не шибко удивился. Многие инопланетяне почитают какие-нибудь церковные обряды. Ригелиане, например, всё время пытаются детей своих покрестить. Хотя имеют на это, видимо, какие-то свои причины, ведь и жизнь, и мораль их от христианства отстоят весьма далеко. А уж что творится на богоявление! Тут и гаотрейды, и ялмезяне, и имкейцы приползают, в общем, всякой твари по паре. И все толкаются в километровых очередях за крещенской водой, а при самом разливе чуть не до драк дело доходит, таким всем отчего-то вода святая нужна. Хотя собственно верующих-то среди них — единицы…
— А чего ты… того… — Влад покрутил в воздухе пальцами, — к своим священникам не пойдёшь? Ну, цистерцианским?
— У нас нет. Жрецы у цистерциан. А я не такой. Я у вас здесь… — гость задвигал бровями, силясь подобрать слова, — в воде меня… ся щенник…
— Так ты крещёный? — с некоторым удивлением выговорил Влад. Ригелиане-то — известное дело, а вот про цистерциан он ещё такого не слышал.
— Крещённый, — повторил гость. — Отец меня. У вас. Другая церковь. Катон. Много зим назад. Солнце было яркое. Маленькие огоньки. Окна с лицами. Вода. Вибрация звука приятная. Ся щенник говорил со мной. — Пришелец прервался, а потом добавил: — Хороший был день.
— Понятно. — Влад покосился на часы. До шести осталось 12 минут. — Может, на Катоне когда будешь, там и по-исповедуешься.
— Не успею. Утром сутки кончаются.
— А потом куда?
Цистерцианин наклонил голову.
— Хорошо бы… к Богу, — ответил он.
— Чего? — оторопел сторож.
— Завтра угасну я, — постарался объяснить пришелец. — Старики так решили. Виноват я. Плохое дело сделал. Сутки мне дали. Спасибо. Это ради отца. Хороший он у меня потому что был.
Влад захлопнул книгу.
— Погоди-ка, тебя что, завтра… убьют?
— Убьют.
Сторож ошалело заморгал на невозмутимого пришельца.
— Серьёзно?
— Сутки дали, — повторил цистерцианин. — Спасибо, не всем дают. Жену вот устроил. Дочку. Завещание. Долги отдал. Сюда пришёл поздно. Ся щенник нет. Я не знал, что нет. Надо было утром прийти. Не знал. — Он опять шевельнул ушами.
— Так что ж ты здесь? — Влад всё никак не мог поверить. — Тебе в полицию надо. Беги скорей, скажи, что тебя убить хотят!
— Старики у нас… как полиция.
— Да ты сюда, в земную!
— Нельзя так.
Влад уже и сам догадался, что нельзя. Цистерциане сделают официальный запрос и его всё равно выдадут…
— Слушай, да ты же в Космопорте. Садись сейчас на любой звездолёт и дуй куда подальше!
— Нельзя так. Найдут.
— Можно улететь туда, где не найдут, — заверил Влад, силясь припомнить названия окраинных планет. Чего там Сухарь на «планетологии» втирал?..
— Можно, — согласился цистерцианин.. — Но так нехорошо. Жену мою тогда. И дочку. Угаснут. Вместо меня. Разве лучше? Нехорошо так. Люблю я их. Я сам должен.
Они помолчали.
— К тому же искать когда. Сюда придут. Тебя спрашивать будут. Разве хорошо?
Влад представил допрос цистерциан и невольно поёжился.
— А может… ещё обойдётся, а? — предположил он. — Поговори со стариками своими. Скажи, мол, виноват, исправлюсь. Про дочку скажи. Может, простят они тебя?
Цистерцианин качнул головой по диагонали:
— Такого у нас не бывает. Старики… не как Бог. Я виноват. Они не простят. Спасибо им. Сутки дали. Другим не часто дают.
— Да что ж ты натворил-то такого?
— Виноват. Сильно виноват. Угасли три цистерцианина. Моя вина. Хотел вот говорить ся щенник. Ся щенник скажет, простит меня Бог или нет.
— Ты что же… убил их?
— Нет. Не я. Руда. Камень падал. Внизу они. Я виноват. Из-за меня.
— Несчастный случай, что ли?
— Так.
— Так объясни им, что ты не хотел. Что это случайно всё. Скажи, пусть по-другому накажут, убивать-то зачем?
— Они Знают. Разницы мало. Три из-за меня. Плохое дело. Я виноват.
Цистерцианин замолчал. Влад тоже. Чего уж тут скажешь? Дичь какая-то. Витьке, что ли, позвонить, посоветоваться? Ан нет, тот ещё в дороге, а у него тариф экономный — в космосе не берёт.
«А может, гон это всё? — спохватился вдруг Влад. — Сколько уж раз, бывало, придёт тоже какой-нибудь страдалец, уж такие трели заплетёт, всю душу вывернет, а под конец отвесит: «Так у тебя, братишка, кредиток двести не найдётся, а? На дорогу?»