Он дошагал до гостиницы за каких-то полчаса.
Скомкал вещи, оставил уборщице на чай несколько бумажек с настороженным Богданом Хмельницким (его товарищ из Олимпийского комитета учил: таково гостиничное комильфо). Пересчитал оставшиеся в портмоне гривны – менять назад, или ну его к черту? За эти проведенные в Малороссии дни он даже отучил себя называть местные деньги рублями и притерпелся к их настоящему, как будто из славянского фэнтези засланному названию – «гривны». «Hrivnas» было написано на лбу гостиничного обменного пункта.
Спустился на ресепшн сдавать номер. Чтобы не молчать – очень уж хотелось по-гамлетовски, крестовыми взмахами меча, то бишь иронического рассудка, рассечь все эти занавеси лжи, гобелены умолчаний – спросил, когда следующий московский поезд и есть ли билеты.
Администратор, советская женщина с благочестивой прической-гулькой, заверила его – в Москву всегда можно уехать.
«А еще жизнь хороша тем, что всегда можно уехать в Москву. Обобщение в духе молодого негодяя...»
За окном купе бесновалась непроглядина-ночь. Изредка мокрую сажу вспарывали желтые полустанки, чудом не сожранные тьмою. Случалось, поезд останавливался – вот Курск, скоро Орел... Зомбически слонялась по перронам припозднившаяся пьянь.
Некурящий Иван стоял в задымленном тамбуре. Приятно холодило лоб оконное стекло.
В конце концов, подумалось Ивану, Эду Лимонову, который, как божок, воссиял над всей этой мелкой историей, с женщинами не больно-то везло. Точнее как будто везло, но на самом деле нет.
Василий В. Головачев
Не ждите ответа
Эту звезду, получившую имя Убегающая и находившуюся для земных астрономов в секторе созвездия Скорпиона, открыли ещё в две тысячи восьмом году. Однако знаменитой она стала спустя сто пятьдесят лет, когда внезапно изменила траекторию движения и стала двигаться намного медленнее. Причём на порядок медленнее, что невозможно было объяснить никакими астрофизическими законами. Если в момент открытия (звезда появилась в поле зрения телескопа Хаббл из-за пылевых облаков близко от центра Галактики) скорость Убегающей равнялась двум тысячам ста тридцати километрам в секунду, то в середине двадцать второго века она вдруг словно ударилась о невидимую преграду и снизила скорость до двухсот тридцати километров в секунду.
Но самое главное открытие – поворот вектора движения звезды – потрясло астрономов больше.
Убегающая мчалась из глубины балджа – центрального звёздного сгущения Млечного Пути, а затем внезапно повернула на девяносто (!) градусов, снизила скорость и превратилась в одну из таких же «обычных» звёзд местного рукава, которые двигались вокруг галактического ядра с примерно с одинаковой скоростью[1].
В научной среде разгорелись споры насчёт причины столь резкого изменения траектории звезды и длились несколько лет, пока Федеральный Земной Совет Астронавтики не решил послать к Убегающей экспедицию. Если бы не это обстоятельство – поворот звезды в нарушение всех законов движения, – ни о какой экспедиции к Убегающей, массивной и яркой, но в общем-то рядовой звезде Галактики, речь бы не зашла. Вокруг Солнца располагалось множество гораздо более интересных звёздных объектов, требующих пристального изучения.
Но эволюции Убегающей насторожили специалистов Института Внеземных Коммуникаций, и в две тысячи сто пятьдесят девятом году корабль косморазведки «Иван Ефремов», укомплектованный специалистами в области физики звёзд, космологии и ксеносоциологии, стартовал с космодрома Луны «Янцзы» и направился к ядру Галактики...
чтобы через месяц полёта выйти Убегающей наперерез. Суперструнные технологии позволяли земным кораблям передвигаться по космосу со скоростью, намного превышающей скорость света...
хотя полностью избавить от неведомых опасностей и риска не могли.
Эти мысли промелькнули в голове Ярослава Медведева, полковника службы безопасности, командира особой группы риска корабля, когда следящие системы «Ивана Ефремова» открыли две планеты, вращавшиеся вокруг звезды по одной и той же орбите, но с противоположных сторон.
Открытие заставило экипаж корабля перейти в режим «предварительной настройки на контакт». Программы подобного рода использовались людьми уже больше ста лет, хотя контакты с представителями иного разума в Галактике можно было пересчитать по пальцам двупалой руки. Да и те, контакты то есть, нельзя было назвать продуктивными и полноценными, так как цивилизации, встреченные косморазведчиками: Орилоух и Маат, – принадлежали к типу негуманоидных и обмениваться с людьми информацией не хотели.
В течение последующих двенадцати часов экипаж «Ивана Ефремова» лихорадочно исследовал открытую звёздную систему.
Убегающая была в двадцать раз массивнее Солнца и в два раза ярче, но по химическому составу почти не отличалась от него. Планеты, вращавшиеся вокруг звезды на расстоянии в две астрономические единицы[2], оказались единственными. Кроме них в системе были обнаружены два кольца газа и пыли, один плотнее другого, которые через пару сотен миллионов лет могли превратиться в протопланеты.
Так как уже существующие планеты почти ничем не отличались друг от друга, их решили назвать Близнецами: А и Б. Они были массивнее Земли, сила тяжести на их поверхности превышала земную почти в полтора раза, но в целом это были вполне земноподобные планеты, окружённые плотными кислородно-азотными атмосферами.
Уже один этот факт заставил специалистов экспедиции ликовать: планет с такими характеристиками в космосе ещё не находили. Однако основное потрясение ждало экипаж космолёта впереди.
Спустя сутки после того, как «Иван Ефремов» приблизился к Убегающей на триста миллионов километров, наблюдатели увидели на поверхности одной из планет – Близнеца-Б – развалины!
Все сорок пять членов экспедиции, включая капитана корабля, приникли к бортовым виомам.
Компьютер систем визуального обзора обработал полученную от телескопов информацию, синтезировал изображение и выдал на виомы.
Люди ахнули!
Перед ними в красивой долине, по дну которой текла медово-золотистая река, стоял самый настоящий город! Точнее развалины города. Потому что в нём не сохранилось ни одного здания! Только фундаменты и остатки толстых стен, с виду сделанных из сверкающего под лучами местного солнца льда.
– ВЗ на обзор! – скомандовал капитан корабля Чарльз Фитцджеральд, по легенде – потомок знаменитого американского писателя двадцатого века.
«Иван Ефремов» выстрелил очередь видеозондов, устремившихся к ближайшей из планет.
Возбуждение членов экспедиции, ждавших контакта с хозяевами планет, пошло на убыль.
Видеозонды, достигшие обоих спутников Убегающей, Близнеца-А и Близнеца-Б, показали пугающе одинаковые ландшафты. Описать их можно было одним словом: разруха! Инфраструктура планет представляла собой колоссальные поля искусственных сооружений, разрушенных почти до основания. Городами назвать их было трудно, потому что цепочки остатков сооружений не объединялись в огромные конгломераты, как земные города. Лишь изредка среди этих лабиринтов, растянувшихся на тысячи километров по всей суше, взбиравшихся на холмы и горные страны, спускавшиеся в глубины морей и океанов, возникали некие подобия городов, которым явно не хватало законченного многообразия. Улиц как таковых не было. Фундаменты и цепочки обрушенных стен окружали подобия площадей, зачастую – огромные воронки, словно в этих местах упали и взорвались мощные бомбы.
Коммуникаторы экспедиции поначалу вцепились в эту гипотезу: на планетах бушевала война, уничтожившая цивилизации, – и жадно принялись искать факты, подтверждающие гипотезу. И вроде бы нашли! Хотя факты были странными и не укладывались в русло единой теории. Бесспорным казалось лишь одно предположение, что война имела глобальный характер. Для обоснования других предположений нужны были дополнительные данные, ради сбора которых начальник экспедиции индиец Рам Панчивитра предложил послать на планеты исследовательские отряды. История земных войн утверждала, что в результате любых конфликтов, даже самых жестоких, какое-то количество побеждённых могло уцелеть. В данном конкретном случае существовал реальный шанс встретить кого-нибудь из уцелевших.